— Ничего себе! Мелиса, вы должны были это увидеть!
— Копия дедушки.
— Действительно!
Девочки захихикали и принялись сменять одну тему разговора другой. Они говорили обо всём до самой поздней ночи не смолкая. Шутили и травили байки. Они болтали, и болтали, и болтали, пока наконец не заснули в одной кровати с маркизой, шепча ей просьбы о выздоровлении.
— Поправляйтесь скорее. Ткани, которые привёз мистер Стрикт, ждут вашего мнения и совета.
…Наконец в комнате стало тихо. Близняшки крепко спали, а миссис Стрикт занималась переливанием маны. Сначала няня просто наблюдала, как сладко спят девочки. Она следила за их дыханием, следила за редким трепыханием их ресниц. И время от времени поглядывала на руну, над грудью Мелисы. Но вскоре в комнату вернулся встревоженный ещё сильнее чем раньше герцог.
— Всё идёт гладко. — Прошептала миссис Стрикт в ответ на немой вопрос в глазах Андрэ. — Может стоит отнести девочек в комнату? Тут им слегка неудобно.
— И правда… — Герцог перевёл остекленевший взгляд на близняшек, которые калачиком свернулись на краю кровати. Затем Андрэ подхватил сестёр и перенёс их в спальню.
Миссис Стрикт же осталась наедине с Мелисой.
— Мисс Мартен… Вы же меня слышите?.. — Прошептала няня. — Я понимаю, что наше с вами знакомство совсем не задалось, и я до сих пор считаю, что вы плохо влияете на юных мисс. Но… То, как вы влияете на его светлость… Я впервые за долгое время увидела, как Андрэ искренне чем-то интересуется. Когда вы вместе играли в жё-де-пом, его глаза горели тем самым детским азартом, которого я не видела уже много лет… Знаете, в детстве его светлость так любил эту игру… — Няня подняла свободную руку, поправила одеяло и на выдохе продолжила. — В последние несколько дней Андрэ вновь помрачнел и словно вернулся в те времена, когда погибли герцог с герцогиней… Я помню тот год так чётко. Тогда… Я с трудом направила ненависть и обиду Андрэ в правильное русло. Вы понимаете о чём я?.. Андрэ ведь есть что терять. Под его опекой находятся юные мисс. Без него они пропадут… И если Андрэ вновь испытает то чувство утраты, выдержит ли он?.. Боюсь, в этот раз я уже буду бессильна. Поэтому прошу вас, выздоравливайте. Выздоравливайте и озарите этот дом улыбкой и озорством. Верните прежнего Андрэ, оживите его… А уж с девочками… С ними я справлюсь, даже если вы будете поддерживать все их глупости.
Глава 70. Враг мой, бойся меня…
Дни после последней встречи с Андрэ оказались для Алена поистине трудными. Кронпринцу не удавалось посидеть в одиночестве и минуты. Его то и дело кто-то отвлекал, считая своим долгом донести до Алена то, что (как они считали) его величество напрасно рубанул с плеча и лишил Герцога Ребера его титула, а также то, что одновременно с тем они были всецело солидарны с императором, что заключение сбежавшей преступницы под стражу было необходимым решением. Ален находился между молотом и наковальней. Он пытался десятками способов договориться с отцом, он пытался найти поддержку в лицах знати, он делал всё, что было в его силах, чтобы угодить всем. Он разрывался между разумом и чувствами, разрывался между долгом и дружбой. Ален усердствовал изо всех сил, лез из кожи вон, но всё было безуспешно. С каждым пройденным часом народ негодовал всё сильней. Сначала люди были недовольны бездействием властей и неспособностью поймать обычную маркизу, а потом до крайности возмущены тем, что власти во всём обвинили герцога Ребера. Мирная картина мира рушилась с каждой минутой, и Алену ничего не оставалось кроме как подчиниться стечению обстоятельств и, послушав наставления отца, направить армию на Гольфре в надежде, что при встрече с Андрэ, ему удастся с ним договориться.
Однако, вопреки мольбам его сердца, все надежды кронпринца рухнули, когда на его пути, в момент, когда армия собиралась переправиться через реку Толь, на другой стороне моста возник герцог Ребер.
Андрэ был один. Один против тысячной армии рыцарей Спасения: пехоты, стрелков, тяжёлой конницы и магов, а также имперских рыцарей. Казалось бы, это герцог должен был испугаться надвигавшейся на его земли мощи. Он должен был бежать или умолять о снисхождении, он должен был первым просить о переговорах. Однако, вопреки здравому смыслу, всё было наоборот. Герцог Ребер возвышался непреступной стеной перед границей своих территорий. Весь его вид кричал, что ни один недруг не перейдёт через этот мост. А подтверждением тому был меч в его руках. Не тот то ли меч, то ли сабля, который когда-то подарил ему кронпринц, и который стал оковами Андрэ и символом его преданности венценосной семье; а тот, что был признан сильнейшим и величайшим оружием, и тот, что кричал о независимости герцогства Ребер от власти императора.