Они обрадовались, конечно, но отец ему сказал: «Ты живи с нами. Но будь добр исправиться, я тебе место выхлопочу на судостроительной верфи, будешь начальствовать спокойно и перестанешь нас позорить, наконец! Да и жениться тебе пора, мы с мамашей уже и невесту подыскать успели!». Но Виктор воспротивился такому повороту событий и ответил: «Не привычный я к подобным делам и начальствовать не хочу и не умею, собирался я, папаша мой дорогой, заняться поэзией своей и в порту работенку найти хотел какую-нибудь простую!». Отец, конечно, разъярился: «Достаточно я терпел, достаточно ты нас позорил, уходи из дома тогда и живи, как тебе заблагорассудится!». И грозно кулаком по столу хлопнул. Виктор вежливо откланялся родителям и ушел. Купил за гроши хибарку у моря и стал жить, как живет сейчас. В порту то грузы таскает, то матросам помогает, то еще какую-нибудь работу найдет. Родители-то его вернуть пытались обратно в семью, но Виктор ни в какую, говорит: «Не приму от вас ничего, раз вы меня понимать не хотите!». Отец его и по сей день жив, старый стал совсем, Виктор иногда заходит к нему, поговорить о том – о сем, но делить с ним кров отказывается! Вот такая история, котики, – закончила тетя Моника.
– Глупец, этот Виктор, – подытожила Сара, – Чего ему не хватало? Работал бы себе спокойно, как отец велел, да стихи бы писал свои, зато жил бы, как белый человек!
– Ну знаешь, – вскипела неожиданно Мелисса. – По-моему он герой и самый настоящий романтик, чью волю не сломить!
– Да! Не сломить волю его! Особенно к спирту! – фыркнула Сара.
Мелисса только покачала головой. А тетя Моника примирительно сказала:
– Ну-ну, девочки не ссорьтесь! Вы обе в чем-то правы! Конечно, Виктор, несколько пристрастился к алкоголю, но это все от одиночества и непонимания! Его стихи мало кто ценит! Те люди, среди которых он вращается, только потешаются над ним. А стихи-то его просто волшебные! Просто дивные! Чудные! А сколько он всяких историй интересных рассказывает! Зашатаешься!
– А знаете тетя, – задумчиво сказала Мелисса. – Мне кажется, что Виктор, когда вернулся домой, не просто так решил от родителей уйти! А что если его грызла тоска по какой-нибудь потерянной любви?! А что если он испугался того, что его хотят женить?!
– Ну ты как всегда, – недовольно протянула Сара. – Опять фантазии твои глупые!
– Может Мелисса права! Такие люди просто так в подполье не уходят! И пить не от радости начинают! – грустно пояснила Моника.
– Да, – снова задумалась Мелисса. – Как интересно!
– Страсть просто, – отозвала Сара и зевнула, потом взглянула на часы и подскочила. – Ой, как поздно уже! Надо скорей домой лететь! А то мне перцу-то зададут! Хотя и так зададут, но лучше прийти пораньше!
– Давай, котик мой, – проворковала Моника. – И не забудь, что завтра с утра идем вместе на городской пляж!
Глава 21
Темные цвета ночи насыщали воздух. Над спокойной морской гладью то и дело вспыхивали крошечные золотисто-зеленые огоньки, они появлялись и исчезали, плавно кружа над берегом. Теплый ветер с моря освежал и бодрил. Верган сидел на камне и смотрел вдаль, в густую черноту. Где небо, где море? Не разобрать уже теперь. Он слышал, как волны бьются о землю, шипят, переговариваются о чем-то с прибрежной галькой.
Вокруг распростерла крылья тишина, и только море, только море сейчас неспешно говорило, убаюкивало, пело колыбельную. Теперь он ощущал себя в своей стихии. Он сделал глубокий вдох. Соленый воздух незабываем. Ему захотелось войти в воду. Но он привык разговаривать со стихией, соблюдая значительное расстояние. Так честнее.
Он протянул ладони тыльной стороной к этой шумящей черноте, и в кончики его пальцев стала проникать сила. А вместе с ней и голос, такой далекий, будто чужой, но все же близкий.
«Я говорю с тобой. Я пою тебе. Ты со мной всегда, даже, когда тебя нет рядом. Посмотри, разве не та же я, что и вечность назад, когда впервые увидел ты меня?! Все та же я, все та же! И ты все тот же. Только когда ты рядом со мной, грусть забирается в уголки твоих губ, а в глазах тихая печаль разливается. Я понимаю тебя, понимаю. Ты здесь бываешь иногда, изредка, а я – навеки приросла к планете. Моя стихия слита с ней, твоя же – нет. Моя стихия прощает и принимает все и всех, моя стихия одинакова добра и одинаково безучастна. Твоя же – нет. Вот от того и проникает печаль в светлые глаза твои, вот от того ты и стремишься обратно. Но не уходи. Останься еще. Мы так давно не говорили. Так давно. Спой мне голосом ветра, спой мне шумом листвы, спой мне памятью неба, спой! Твой голос! Нет ничего прекраснее его! Он так кристально чист, так глубок, так ясен, он похож на мои волны, но только насыщеннее, звонче, свободнее!