— У, какие мы дерзкие. После того, как ты раздвинула ноги перед одним из старейшин, ты считаешь, что тебе всё позволено?
Виктория специально говорит это шёпотом и с интересом ждет реакции дампира. Удар в челюсть, который обрушивается на нее, становится не совсем приятным, но все же сюрпризом. Она смеется, чем обескураживает свою собеседницу.
— А ты мне нравишься… С тобой можно поиграть. Джеймс ведь тоже поиграл с тобой?
Мелисса молчит. Отлично, значит, попала в больное место, можно продолжать давить, не позволяя оправляться от эмоционального потрясения раз за разом. Девушка пытается повалить ее на землю, но Виктория угадывает ее намерения и запрыгивает на дерево, а затем грациозно спускается, вновь становясь перед соперницей.
— Ку-ку. Так о чем это я? Я бы тоже хотела повеселиться, — говоря это, рыжая, словно задумавшись, наматывает платиновую прядь на палец.
— Иди к чёрту, — слышится шипение, так похожее на змеиное.
Дампирша хватает за шею противницу. Но Виктория почти не удивлена этому, поэтому продолжает свою тираду, не обращая внимания на руку, сдавливающую ее плоть.
— Они неплохо тебя натренировали, ты даже смогла Никлауса убить, я поражена до глубины души.
Девушка отбрасывает пассию Визердейла в сторону. Та особо не сопротивляется и спокойно поднимается на ноги, мгновенно оправившись от столкновения с деревом.
— Между нами девочками… Я не знаю, что в тебе нашёл Дарио. Слишком костлявая, слишком бледная, даже для вампира, слишком эмоциональная, слишком импульсивная. Чувствуешь? Так много «слишком».
Мелисса хранит молчание, ничем не выказывая то, что ее это задело, но Виктория-то знает, как действуют эти слова на дампира, поэтому, отряхивая белоснежную пушистую кофту, продолжает нагнетать обстановку.
— А может… Дело в крови? Может, они тебя используют, как мешок с кровью и всего-то?
— Замолчи. Хватит.
— А ты открыла свое сердце, рассказала о своих чувствах тому, кому на них плевать. Какая жалость. Поэтому за тебя так переживают, так волнуются. Разве ты не поняла, глупышка?
Раз за разом фразы приносят все больше боли, делая дампира уязвимее. Еще чуть-чуть и ее можно будет убить.
— Я сказала: хватит!
Девушка надвигается на нее, поэтому Виктория решает отойти в сторону, дабы избежать столкновения, но дампирша не позволяет ей этого сделать, копируя ее движение, а затем, прижимая к тому самому дереву, с которым вампирша столкнулась несколько мгновений назад. Мелисса, выпустив клыки, вонзает их в шею, совсем не церемонясь. Женщина сначала смеется, не воспринимая это, как серьезную угрозу. Но когда раздается хруст кости, понимает, что все зашло слишком далеко. Поэтому сразу предпринимается попытка оттолкнуть от себя дампира. Не выходит. Она вцепилась мертвой хваткой, не желая ее ослаблять ни на миг. Виктория хрипит и по инерции начинает хватать ртом воздух, хотя он точно не смог бы принести какого-то облегчения. Боль в области шеи нарастает, а затем она перестает что-либо чувствовать, падая в объятия вечного сна.
Из отряда Майклсона не осталось ни одного выжившего. Все, от новообращенных до опытных бойцов, были перебиты кланом Вольтури.
========== Epilogue ==========
Комментарий к Epilogue
Саундтрек: The Hot Demns — Last Goodbye
Полтора года спустя
Вольтерра, Италия
Дарио действительно приступил к выполнению другого своего обещания, данного во время одной из прогулок с Мелиссой. После того как все формальности и последствия сражения были устранены, они отправились во Францию. В экскурсоводе Норманн не нуждалась, поскольку верховный отлично с этой ролью справлялся сам. Рассказывая историю какого-либо города, Вольтури словно погружался в ту эпоху, о которой вёл речь, что придавало его повествованию особую яркость: мужчине довелось быть знакомым со многими людьми, среди которых были известные деятели искусства. Культура этой страны действительно очаровала девушку, поэтому она клятвенно обещает самой себе, что по приезду домой возьмется за изучение этого языка.
Также они успели посетить Аляску, заглянув на пару часов в дом Тани — главы клана Денали. Естественно, эта поездка была организована неспроста и отчасти несла и официальный характер. Норманн, встретившись лицом к лицу с представителями другой семьи, была очень удивлена: их глаза были не красного, а янтарного цвета. Дарио тут же пояснил, что Денали являются своего рода вегетарианцами среди вампиров, употребляя в качестве пищи кровь животных, не желая убивать людей. Пока девушка знакомилась со всеми обитателями дома, открывшие для них двери, старейшина беседовал с Таней, пытаясь выяснить их истинное отношение к Вольтури и той битве, что случилась не так давно. Он, конечно, мог бы просто внушить ей рассказать все как на духу, но лидер клана считал, что это было бы невежливо по отношению к тем, кто достаточно дружелюбно их встретил. Пока Денали не представляют никакой опасности, все формальности и приличия должны соблюдаться.
Кейт, разговаривая с Мелиссой, даже попыталась «переманить» её на сторону вегетарианцев, но доводы, приведенные собеседницей, оказываются неубедительными для Норманн, поэтому она тактично отказывается, бросив в ответ: «Может быть, когда-нибудь».
Каждый раз после поездки они оседали в Вольтерре на несколько недель, так как никто не отменял дел, связанных с укреплением власти и соблюдением законов и правил в мире вампиров. Так, вернувшись из Бельгии, Дарио тут же отправляется в тронный зал, намереваясь встретиться с братьями, которые встревожены появившейся, пусть и немногочисленной, группой новообращенных вампиров, которые, не стесняясь, заливали кровью маленькие города Италии, не задумываясь о последствиях.
Перед тем как уйти на встречу к остальным лидерам клана, мужчина предлагает Мелиссе встретиться с Сульпицией и Афинодорой, не желая, чтобы девушка сидела в одиночестве, ожидая, пока их собрание закончится. На это предложение Мел отвечает отказом, аргументируя тем, что ни она, ни женщины не будут рады беседе: за все это время они так и не смогли принять ее в семью, несмотря на то, что для них было сделано. Они не считали дампира ровней себе и общались с ней исключительно из уважения к Дарио.
— Я лучше пообедаю, — говорит Мелисса, зная, что улицы полны людей, как-никак, на дворе уже глубокая весна.
Первое время после битвы Вольтури ни на шаг не отходил от своей новоиспеченной супруги, опасаясь, что кто-то сможет причинить ей вред. К слову, свадьбы в привычном для людей смысле у них не было. Простое объявление о том, что она теперь является спутницей жизни Дарио, не более.
Охота, прогулки, путешествия — всегда и всюду вместе. Но, к его превеликому счастью, никаких инцидентов не случалось, заставляя до конца поверить, что дела обстоят как нельзя лучше.
— Хорошо, — предварительно взвесив все «за» и «против», отвечает Дарио, обвивая ее талию руками, — будь осторожна.
— Я уже не маленькая девочка и вполне могу за себя постоять, — морща нос, произносит дампирша.
— Здесь бы я поспорил, — немедленно возражает верховный.
Но их спор не получает должного развития. Перебросившись парой реплик и запечатлев на губах друг друга поцелуй, они расходятся в разные стороны, договорившись встретиться у входа в замок через полтора часа.
Проводив мужа взглядом, Мелисса выходит за ворота и осматривается: слишком людно, придется действовать по старой схеме. Она проходит мимо людей, бегущих по своим делам, слыша стук их сердец, который эхом отзывается в голове. Дампир уходит в тень, намереваясь выйти туда, где пешеходов все же чуть меньше, но ее слух улавливает тихое: «Помогите». Причем просьба повторяется из раза в раз. Ведомая этим звуком, девушка направляется к его источнику. Голос женский, тонкий, но что-то в нем заставляет настораживаться.
Девушка оказывается в маленьком магазинчике со всевозможной утварью, абсолютно уверенная в том, что шум исходит именно отсюда, но в помещении никого нет: ни продавцов, ни покупателей. Она осторожно ступает, постоянно оглядываясь, шаги сопровождаются скрипом половиц, которые давно пора бы заменить. Острая боль в области груди заставляет Мел остановиться: удар нанесен со спины чем-то металлическим. Видимо, это нож. Дотянуться до клинка невозможно, поэтому дампир пытается просто развернуться, дабы увидеть того, кто на нее напал, но этого сделать не успевает, так как последнее, что слышит — это хруст собственной шеи.