Как бы там ни было у Мелизмана отличная чуйка, когда пора остановиться, сворачивать свою деятельность и пропадать.
Мелизман угадал, как только он исчез пузырь лопнул и все стало явно. На людях, которые показывали прототипы устройств на своих телах шествовали парадом разрешая играть в компьютер на своих животах и сиськах, были всего лишь многоуровневые тактильные татуировки. Картинки менялись при определенных жестах и показывали, впрочем, отличную графику, которую легко можно было спутать с цифровой визуализацией.»
Зина выслушала Алекса без особого интереса, ведь подноготную своего объекта она изучила досконально, и сама могла рассказать пару таких историй.
До середины ночи Алекс сидел на кровати, разглаживал лицо от сна и размышлял. Зина играла ядрышком блика в вине на дне бокала. Предрассветным утром они легли спать. Все семейные традиции соблюдены, по крайней мере так должно казаться.
- Ты думаешь все закончится здесь?
- Здесь. Или в Киркенесе или еще где-нибудь. Рано строить предположения. - сказал Алекс и выключил свет.
- А убитый на пороге у Мелизмана?
- Он работал на тех, кто его убил. Мелизман заперся в комнате, убитый ломал дверь, его убийцы стояли за его спиной. Дверь сорвана, взломщик убит, Мелизман в плену.
- А где тога Знаменович? Ведь не просто так он решил посетить этот город. - Прозвучал в темноте женский голос.
- Если он успел встретится с Мелизманом, значит его вместе с ним и взяли. Либо скоро обнаружится его труп.
- А если нет?
- То он сам себя обнаружит. Вот только раскопает истинный замысел Мелизмана и восстанет как клещ из-под кожи. Все, сегодня рано вставать. Спи.
***
Тишина прерывалась оборванными сигналами диагностических аппаратов. Монитор показывал кардиограмму. На койке неподвижно лежало тело.
Знаменович слабо открыл глаза. На кафельной стене накалялись и расходились разноцветные пятна. Он очнулся в бледно освещенной комнате. Запах больничной палаты не оставил места для размышлений, где он. Покойный мрак заставил вновь погрузится в сон.
Стремление к жизни пробудило его. Знаменович открыл глаза с пышущей энергией. Его стремление было неукротимо. Но из окна бил солнечный свет. Эрих Знаменович оказался в реанимационной палате скованный бинтами и гипсом. Единственное что ему удалось выполнить - осторожный поворот головы. После этого действия энергия иссякла, неукротимое стремление испарилось. И опять его притянул морфей.
Четыре дня Знаменович находился в палате реанимации. После того, как его израненное свинцом тело обнаружили в ограде заброшенного дома. Еще неделя потребовалась для реабилитации и полного выздоровления.
Когда он убедил всех в своем трезвом уме и здравом рассудке к нему наведался участковый, а следом следователь. Единственное показание, которое мог дать Знаменович говорило о том, что он журналист, приехал из Москвы чтобы написать статью. Потеряв счет времени, он оказался в темное время суток в жилом секторе. Заблудился. Напали со спины. Нападавших не видел. Услышал выстрел, очнулся в больнице. Про Мелизмана не было сказано ни слова.
В городе действовало несколько групп организованной преступности грабеж с нанесением вреда здоровью разных степеней тяжести, обычное дело, особенно для отдаленных участков города.
Участковый подтвердил разгул преступности в его районе. Следователю ничего не оставалось, как внести в свою статистику еще одно нераскрытое преступление.
В интернет просочилась новость, «Убийство убийцы из Москвы. Смерть пощадила журналиста.».
В сонливой неге Знаменович вспоминал звуки выстрелов и вкус земли с привкусом стальной пыли на зубах.
«Знаменович шел к Мелизману чтобы поговорить. Заметив машины у ворот дома, он юркнул в кусты.
Из дома вышел человек, нагнулся к пассажирской двери одной машины, что-то шепнул и вышел мультимиллиардер Абимаур Слим Анофу. Он пошел в дом, за ним из машины выпрыгнул человек, которого по ошибке можно спутать с ребенком. Вскоре раздался выстрел. Из дома показался Мелизман гордо шагая с неизменной улыбкой. За ним шел телохранитель Абимаура, тот который подбегал к машине, на руках он нес Юстицию. За ним сам хозяин, Оскар и Анатоль. Два кавказца заперли ворота. Дом одиноко стих.
Знаменович не высовывался из кустов аккуратно раздвинул ветки, но именно в этот момент фары разворачивающегося автомобиля обнажили его.
Через два дома извилистая дорога кончилась ржавой перекладиной за которой началась степь с редкими островками плешивых елей.