— Женщина, Боже, нет, — вздохнул он, сжимая переносицу. — Я, блядь, не врал, ладно?
— Признаю, я сильно облажалась сегодня, хорошо? Но ты такой надменный. Где было твое здравомыслие двадцать минут назад, когда мы могли сбежать, а? В члене, вот где! Тебя не так заботила потеря машины, когда ты трахал меня. — Я пихнула его в грудь, от чего он сделал пару шагов назад. — Отвали.
Ошеломленно замолчав, он дал мне возможность забежать вперед. Я не знала, куда шла, но сейчас где угодно было лучше, чем с ним.
— И что? — спросил Алекс, догнав меня. — Мне не позволено злиться на тебя? Ты просто извернешься и свалишь всю вину на меня?
— Нет, ты уже ясно дал понять, чья это вина. Я поняла. Я пятно на твоем идеальном существовании, — ответила я, смотря вперед, а не в его прекрасные и чарующие… тьфу. Нет, я ненавидела его. Он мудак. Надо это не забывать. — Именно поэтому я делаю нам обоим одолжение и заканчиваю все до того, как станет хуже.
Он опередил меня, загораживая дорогу.
— Заканчиваешь что?
Слова сорвались с языка до того, как я смогла их обдумать.
— Эти наши кошмарные отношения. Ничего не выходит. Они нездоровые.
Это было самое идиотское, что я могла сказать, ведь не видела жизни без него, но злость взяла свое. И если уж честно, я испытывала его. Одна из тех ситуаций, когда хотелось, чтобы мужчины говорили, как им не хотелось все заканчивать. И вы надеялись, что они оспорят ваше решение.
Он понимающе кивнул и закатил глаза.
— Ты, блядь, хочешь порвать со мной? Так хочешь все обыграть?
Я передернула плечами.
— Не вижу, чтобы это дерьмо между нами работало.
Он уставился на меня, выискивая малейшую ложь в словах, но не находил. Мое лицо было непроницаемой маской.
— Ладно, пошло оно к черту, — произнес он, отмахиваясь. — Уходи. Иди и делай, что хочешь, Мелкая.
Безразличие в его голосе сломало меня, сложно было продолжать храбриться. Как-то сквозь гнев я смогла выдавить из себя слова, которые не показывали, как сильно умирала изнутри.
— Ладно, я пойду, и даже не смей следовать за мной, — сказала я, топая через лес как пятилетка.
Не потребовалось много времени, чтобы потеряться. Я не знала, в какую сторону идти, а Алекса рядом больше не было. Он остался где-то позади. Выйдя на дорогу, заметила, что его нигде не видно. Ушел, а я теперь одна. Черт, у меня даже рюкзака или сумки с собой не было. Все мои вещи были у Алекса… даже мое чертово сердце.
— Черт, — зашипела я, приземлившись задницей на мягкую траву.
Идти мне некуда. В обе стороны простиралось шоссе, а за ним была очередная лесная полоса. Одному Богу известно, куда меня это заведет. Разумно будет присесть и на минутку задуматься о следующем шаге. У меня не было множества благоприятных вариантов. Наоборот, они все были отстоем. Вернуться домой и жить нормально я не могла. С этим дерьмом покончено. Теперь мне осталась либо тюрьма, либо смерть.
Уиа. Уиа.
Я повернула голову вправо и увидела полицейскую машину, мчащуюся по трассе. Запаниковав, легла на живот в высокой траве, надеясь, что наклон канавы скроет меня из поля зрения копа. Машина пролетела мимо, задев колесами камни на обочине, и исчезла вдали. Я продолжила лежать лицом вниз, не имея никакого желания двигаться. Только когда услышала, как на обочине остановился автомобиль, и донесся звук шагов по грязи, я села. Это был Алекс, и он находился в нескольких метрах от меня. Он проводил руками по взлохмаченным волосам и полу-шептал, полу-кричал мое имя с безумным взглядом, не замечая меня, лежащую в грязи и скрывающуюся от закона. Я поднялась на ноги, отряхнула штаны и расправила плечи, прикидываясь, что у меня еще осталось какое-то достоинство.
С его лица исчезло беспокойство, когда он увидел меня, широко шагая через поле.
— Слава гребаному Богу. Ну же, Мэд, пошли.
— Зачем? — ответила я. — Мы разошлись.
— Детка, — позвал он, кидая взгляд на дорогу. — Прошу, просто сядь в машину.
— Нет! — возразила я, тряся головой и удаляясь от него. — Проваливай.
Алекс схватил меня за запястье и дернул назад, ловя в свои объятия. Накрыл мое лицо руками, удерживая на месте, и яростно поцеловал. Я задергалась, пытаясь вырваться, но он сильнее прижался и словно приклеился к моим губам. Мягкость и тепло вместе с его вкусом опьяняли, отчего голова кружилась.
— Сядь в чертову машину, — шепнул он. — Пожалуйста.
Уперевшись ему в грудь, я шагнула назад, чуть не споткнувшись о собственную ногу и не свалившись, и заговорила, как можно больше пуская яда в голос:
— Мы порвали, помнишь? Между нами все кончено.
— Да как бы не так, — рыкнул он, чуть присев, подхватил меня и перебросил через плечо.
— Алекс, стой! Черт возьми, опусти меня!
— Да пошла ты, — ответил он, крепко удерживая за ноги, неся меня к пассажирскому месту. Открыл дверь и аккуратно закинул внутрь.
Я могла бы выйти, пока он обходил машину, но бороться со своим сердцем было бесполезно, так что пристегнулась и устроилась поудобнее. Через секунду Алекс присоединился ко мне, машина тронулась, выезжая на дорогу и отправляясь в противоположную сторону от отеля. На мгновение наступила тишина, пока я разглядывала машину изнутри. Автомобилем оказался седан Акура, явно украденный, с темной тонировкой на стеклах. Алекс направил кондиционер на мое покрасневшее и разгоряченное лицо. Только когда я остыла, злость исчезла, предоставляя возможность услышать здравый смысл. Алекс любил Chevrolet, а теперь из-за моих бездумных поступков ее нет: конфискована и досмотрена полицией. Нет слов, чтобы описать все чувство вины и стыда, что я сейчас испытывала.
Придется быть искренней.
— Малыш, — начала я, теребя руками одежду, и подняла взгляд на него. — Прости… за все. Кажется, из-за меня ты продолжаешь жертвовать вещами, которые любишь…
— Эй. Я люблю тебя. — Он протянул ко мне руку и погладил по ноге. — Это просто чертова машина, Мэд. Я могу заменить ее, но не тебя.
— Я люблю тебя, — сказала я, наклонившись через консоль и обняв его за шею, поцеловала в щеку. — Ты слишком многое мне позволяешь.
— А это ли, блядь, не правда?
Я вздохнула, когда боль в животе вернулась.
— Мне, правда, жаль, Алекс. Я не хотела, чтобы ты потерял Таню. Не думала… о том, что будет… это было глупо.
— Все в порядке, детка, правда. Просто я понял, как нелепа эта татуировка на моей руке. — Он пожал плечами и искоса взглянул на меня. — Думаю, этот придурок оказался прав все-таки… ну, если не считать того, что говорил он о неправильной леди.
Прошло два месяца с начала нашего путешествия, и мы были где-то в Айове, в каком-то дерьмовом мотеле, где останавливались преступники и мерзкие личности. Менеджерам было все равно, кто мы и какой закон нарушаем, они говорили на языке налички, это было все, что они хотели. На данный момент это было самое безопасное место. Скандал в Миссури и Монтане продолжал распространяться по всей стране. Он нависал над нашими головами, как черная туча, и уклоняться от него становилось все труднее. Основные средства массовой информации предавали огласке наши преступления снова и снова, не переставая. Все говорили об этом: все новостные каналы, радио, случайные люди, болтающие в соседней кабинке в ресторане. Они выставили наши лица на всеобщее обозрение, чтобы мир запомнил их, но проблема была даже не в этом. Я могла бы жить с этим. Именно ложь и сплетни сводили меня с ума. Один новостной ресурс улавливал крошечную деталь факта, а другой расширял ее, искажая и видоизменяя до тех пор, пока она не достигала размеров мифа. Они делали это без угрызений совести, и это заставило меня пересмотреть все, что я слышала в новостях в прошлом. Было ли хоть что-то правдой? Алекс сказал, что именно лживые копы и пропаганда СМИ сокрушили Бонни и Клайд. Дело в том, что они не хотели, чтобы Америка забыла. Они не хотят, чтобы мы забыли. Будто мы, черт возьми, могли забыть? Было невозможно скрыться от этого… если бы это было то, чего мы хотели, но это не так. В общей сложности за последние пять недель мы ограбили шесть магазинов. За один раз выходило взять меньше сотни долларов. Нам едва хватало этого на два дня, и я ожидала, что Алекс сфокусируется на чем-то покрупнее, банк там или типа того, хотя бы возьмет цель повыше, чтобы мы могли протянуть на добытую сумму больше суток, но его устраивало положение дел — небольших… и местных. Он оставался вблизи сенатора, прыгая туда-сюда через границу штата. Будь мы разумными, а не выжившими из ума, то ехали бы сейчас в Мексику, пока у нас еще было время. Но мы постоянно играли с огнем, засовывая в него руки, испытывая себя и кончая от восторга. Опасность сгореть была последней мыслью, приходившей в голову. Это желание, в некоторой степени импульсивное, было смертельной привычкой: грабить магазины, бегать от копов, тыкать пистолетом в перепуганные лица людей и срывать одежду друг с друга, когда возбуждение доходило до пика. Все делалось ради развлечения, а не по необходимости. Это был наш наркотик: мощный, затмевающий разум, заставляющий чувствовать себя непобедимыми, делающий все легким и простым. Он вызывал сильную привычку, и я не была готова бросить. И плевать на последствия.