Это был Рай и Ад.
Я выстрелила несколько раз и начала думать о каждой черточке его идеального лица. Даже щетина на его подбородке была сексуальной. Когда он не видел, я смотрела на его губы и вспоминала, как близко они были от моих, возможно, сантиметр, если не меньше. И все это исчезло в последний момент из-за какой-то его морали.
Алекс? Мой Алекс? Мужчина, который приставил пистолет к голове другого парня только для того, чтобы увидеть, как тот обделается, должен был соблюдать мораль и этический кодекс?
Ага, как же!
Этот парень являлся наркоторговцем и преступником. У него больше татуировок на теле, чем кожи — и это лишь короткий список. Уверена, нарушений у него гораздо больше. Но когда речь заходит обо мне, я под запретом?
Почему?
Из-за моего возраста?
Это все чушь собачья.
Мой День Рождения будет через несколько месяцев. Я все еще буду такой же зрелой, и мое тело будет таким же мягким. Единственная разница будет лишь в том, что по закону штата Аризоны, я смогу легально встречаться и трахаться. Если он боялся ареста, мы могли бы пересечь границу штата Юта или переехать в Арканзас. Там я буду очень даже законной, но та, кем буду в тот момент, будет точно такой же, как и на следующий день. Это не похоже на то, что как только мне исполнится восемнадцать, во мне прорастет новая мудрость и спонтанно вырастут большие сиськи.
Вся эта ситуация ведет к психическому расстройству. Почему с Алексом так сложно? Я всего лишь хотела, чтобы он поцеловал меня!
Бах.
Я хотела почувствовать грубость его рук. Чтобы пирсинг в его губе перекатывался по моим губам, и чтобы я смогла, наконец, зажать эту чертову штуку между зубами!
Бах. Бах.
Я хотела, чтобы он схватил меня и опрокинул на капот своей машины.
Бах. Бах. Бах.
Я хотела, чтобы он сорвал с меня одежду и прижался своим крепким подтянутым телом к моему, шепча мне на ухо, как сильно ему надо взять меня. Прямо здесь! Прямо сейчас!
Бах. Бах. Бах. Бах. Бах. Бах.
Закрыв глаза, я продолжила спускать курок, но ничего не происходило: он лишь просто щелкал. Магазин был пуст. Это уже третий, который я спустила на терапию.
Я снова повернулась к Алексу и ровным голосом сказала:
— У меня все закончилось.
Алекс стоял, опираясь на машину, и с довольным выражением лица наблюдал за мной. Что-то начал говорить, но я не могла его услышать.
— Что? — крикнула я.
Он засмеялся, покачал головой и достал еще один магазин из заднего кармана.
— Я сказал, — его голос был громче обычного, но звон в ушах заглушал его, — ты еще не оглохла?
Это было самое близкое расстояние, на какое он подходил ко мне с момента провалившегося поцелуя. В его глазах все так же плескалась сдержанность, и чувствовалось чрезвычайное отстранение. Это беспокоило меня. И почему меня это так заботило? Я не знала его. Мы встретились когда? Всего восемнадцать часов назад? Как эти чувства к нему вышли за рамки простой влюбленности?
— Что? Я тебя не слышу, — это была ложь. Я прекрасно его слышала. Схватила его за рубашку, чтобы притянуть ближе, чем было позволено законом, и это было сделано из эгоистичных побуждений.
Он уступил и позволил мне притянуть его. Наши лица находились в паре сантиметров друг от друга, и я завороженно уставилась на его рот, похотливо наблюдая, как он грызет кольцо в губе.
— Теперь слышишь? — прошептал он.
Я кивнула, загипнотизированная его губами.
— Хорошо, — застенчиво улыбнувшись, он отпрянул от меня, мои пальцы соскользнули с его рубашки. — Нам пора.
Мое сердце разбилось на миллион осколков. У меня не хватило сил скрыть свое разочарование. Алекс проигнорировал его. Вместо этого он забрал из моих рук Colt и завернул его в белую ткань. Очень аккуратно. То, как он заботился об этом пистолете, вызывало во мне ревность.
— Ты хорошо оправилась, Мелкая, — Алекс похлопал меня по спине.
Это было так покровительственно. Я закатила глаза, даже не стараясь быть милой.
— Ты хорошо справилась.
— Что? — спросил он, удивленно склонив голову на бок. — Подожди... ты, блядь, поправляешь меня?
— Забудь, — сказала я, протискиваясь мимо него, и направилась к машине, бормоча себе под нос, что он меня дразнит.
Он и понятия не имел, что делает со мной. Конечно, я слегка нетерпелива, но это лишь потому, что он продолжает играть со мной. В одну секунду он собирается поцеловать меня, а в другую — хлопает по спине, словно приятеля. Если бы я каким-нибудь образом узнала, что он думает обо мне, то хотя бы смогла вести себя соответствующе.
Я развернулась, чтобы высказать все этому придурку, но обнаружила, что он возвышается надо мной с самодовольной улыбкой на его глупом лице.
— Зачем ты привез меня стрелять? — я отошла от него... внезапно раздраженная его близостью.
Он преследовал меня вокруг машины, будто я была его добычей.
— Потому что... ты хотела этого?
Я усмехнулась.
— Только поэтому? Больше нет никаких причин?
Мы сделали два полных круга и снова оказались со стороны пассажирской двери. Алекс воспользовался возможностью и поймал меня там, прижавшись ко мне всем телом и опустив руки на крышу автомобиля. Не важно, куда я смотрела: влево или вправо, вверх или вниз — он окружал меня. Я чувствовала запах пороха и грязи, но под всем этим был Алекс... и он пах потрясающе.
Как и любой хороший торговец наркотой, Алекс дал мне попробовать только малую дозу, чтобы сделать меня мгновенным наркоманом, и, поверьте, я была на крючке.
— Спроси меня то, что действительно хочешь спросить.
Вся смелость исчезла, и я изо всех сил старалась контролировать дыхание. Он поглотил меня сильнее, чем когда-либо. Я не могла думать или говорить, лишь смотрела на него.
— Черт возьми, спроси меня, — сказал он, заметив мое нежелание.
Где-то внутри я смогла собрать волю в кулак и выпалила:
— Почему ты не поцеловал меня?
— Что?
— Ты собирался поцеловать меня, но в последний момент передумал, почему? Это из-за моего возраста? Потому что, если ты переживаешь об этом, то хочу, чтобы ты знал, мне исполнится восемнадцать 19 апреля, то есть, примерно, через три месяца. Через девяносто дней, если быть точной.
Плотину прорвало, и правда вылилась, омывая нас обоих.
— Я обязательно отмечу это у себя в календаре.
— Меня не волнует, что ты старый.
Он прищурился.
— Я не старый.
— Тебе двадцать восемь. Это два года до тридцати. Что делает тебя старым.
— Тогда почему ты хочешь быть поцелованной старым мужчиной вроде меня? — спросил он, наклонившись и приблизившись своими губами к моим.
— У меня проблемы с папочкой?
Он рассмеялся.
— Господи, Мелкая. Что мне с тобой делать?
О, Алекс, есть у меня несколько идей, а учитывая то, как ты прижал меня к машине сейчас, то, можно сказать, мы на полпути.
Именно это надо было мне сказать, но я струсила, позволив взять верх неуверенности.
— Это только мой возраст или что-то еще?
Он застонал, прижавшись своим лбом к моему.
— Ты не захочешь мутить с таким, как я.
— Да я вроде как уже в процессе.
Алекс вскинул голову. Его обычно океанские глаза были темным течением.
— Нет. Ты все еще хорошая. И я не хочу менять этого.
— Не такая хорошая, как ты думаешь, — я оттолкнула его.
Он отшатнулся назад.
— Да нет, я уверен в этом.
— Правда? Что ж, а я припоминаю, что вчера ты поймал меня за попыткой угнать твою машину. Хорошие девочки не угоняют машины.
— Ага, но ты сделала это не потому, что хотела, давай, блядь, будем честны в этом, ладно? Твое дерьмовое представление о том, как это делается, получено от просмотра телевизора, а из не личного опыта.
— И? Какая разница-то? Если тебя так беспокоят мои любительские навыки, то почему бы тебе не научить меня?
Он отчаянно сжал переносицу.
— Взлом машин не то, что ты сможешь указать в резюме, Мелкая.
Я фыркнула.
— Я почти уверена, что этот поезд давно ушел.
— Что? — он схватил меня за руку прежде, чем я смогла отвернуться от него, и уставился на меня с явным недоверием. — Ты выбираешь преступную жизнь? Ты понимаешь, как безумно это звучит? Никто не выбирает эту гребаную жизнь, Мэд. Понятно? Она сама выбирает тебя.
Отмахнувшись от него, я отказалась позволять ему играть со мной. Это означало, что все прикосновения под запретом. Алекс быстро учился и получил сообщение. Он отступил и дал мне пространство. Я смогла собраться с мыслями.
— Почему она выбрала тебя? — спросила я.
Алекс упер руки в бока и оглядел бескрайнюю пустыню. Он пожевал кольцо в губе, задумавшись над вопросом, прежде чем ответить, но, когда снова повернулся ко мне, улыбка на его лице, такая же дерзкая, как и всегда, сказала все.
— Я — исключение.
Какими бы ни были обстоятельства, приведшие его к этому, Алекс делал вид, что у него был выбор. Все мои решения привели именно к этому моменту: сбежав из дома, живя на улице, спутавшись с неправильной компанией, взявшись за эту работу от Томми и решив доверить свое сердце уголовнику.