На другой день с утра Саше весело было думать, что его пригласили. Дома он с нетерпением ждал обеда. После обеда, весь красный от смущения, попросил у Коковкиной позволения уйти до семи часов к Рутиловым. Коковкина удивилась, но отпустила. Саша побежал веселый, тщательно причесавшись и даже припомадившись. Он радовался и слегка волновался, как перед чем-то и значительным и милым. И ему приятно было думать, что вот он придет, поцелует Людмилину руку, и она его поцелует в лоб, — и потом, когда он будет уходить, опять такие же поцелуи. Сладостно мечталась ему Людмилина белая, нежная рука.
Сашу встретили еще в передней все три сестры. Они же любили сидеть у окна, глядючи на улицу, а потому завидели его издали. Веселые, нарядные, звонко щебечущие, окружили они его буйною вьюгою веселья, — и ему сразу стало приятно и легко с ними.
— Вот он, молодой таинственный человек! — радостно воскликнула Людмила.
Саша поцеловал ей руку и сделал это ловко и с большим удовольствием. Поцеловал уж заодно руки и Дарье с Валериею, — нельзя же их обойти, — и нашел, что это тоже весьма приятно. Тем более что они все три поцеловали его в щеку, — Дарья звонко, но равнодушно, как доску, — Валерия нежно, — опустила глаза — лукавые глазки, — легонько хихикнула и тихохонько прикоснулась легкими, радостными губами, — как нежный цвет яблони, благоуханный, упал на щеку, — а Людмила чмокнула радостно, весело и крепко.
— Это — мой гость, — решительно объявила она, взяла Сашу за плечи и повела к себе.
Дарья сейчас же и рассердилась.
— А твой, так и целуйся с ним! — сердито крикнула она. — Нашла сокровище! Никто не отнимет.
Валерия ничего не сказала, только усмехнулась, — очень любопытно с мальчишкою разговаривать! Что он понимает?
В Людмилиной горнице было просторно, весело и светло от двух больших окон в сад, слегка призадернутых легким желтоватым тюлем. Пахло сладко. Все вещи стояли нарядные и светлые. Стулья и кресла были обиты золотисто-желтою тканью с белым, едва различаемым узором. Виднелись разнообразные скляночки с духами, с душистыми водами, баночки, коробочки, веера и несколько русских и французских книжек.
— А я тебя сегодня ночью во сне видела, — хохоча, рассказывала Людмила, — ты, будто бы, у городского моста плавал, а я на мосту сидела, и тебя на удочку выудила.
— И в баночку положили? — смешливо спросил Саша.
— Зачем в баночку?
— А куда же?
— Куда? Нарвала за уши да назад в речку кинула.
И Людмила звонко и долго хохотала.
— Ишь вы какая! — сказал Саша. — А что вы мне сегодня хотели сказать?
Людмила смеялась и не отвечала.
— Обманули, видно, — догадался Саша. — А еще обещали показать что-то, — укоризненно сказал он.
— Я тебе покажу! хочешь есть? — спросила Людмила.
— Я обедал, — сказал Саша. — Экая вы обманщица!
— Нужно очень мне тебя обманывать. Да никак от тебя помадой разит? — вдруг спросила Людмила.
Саша покраснел.
— Терпеть не могу помады! — досадливо говорила Людмила. — Барышня помаженая!
Она провела рукою по его волосам, замаслила руку и хлопнула его ладонью по щеке.
— Пожалуйста, не смей помадиться! — сказала она.
Саша смутился.
— Ну ладно, не буду, — сказал он. — Строгости какие! Душитесь же вы духами!
— То духи, а то помада, глупый! нашел сравнить, — убеждающим голосом сказала Людмила. — Я никогда не помажусь. Зачем волосы склеивать! Духи совсем не то. Дай-ка я тебя надушу. Желаешь? Сиренькой надушу, — желаешь?
— Желаю, — сказал Саша, улыбаясь.
Ему приятно было думать, что он принесет домой аромат и опять удивит Коковкину.
— Кто желает? — переспросила Людмила, взяла в руки скляночку с серингою и вопросительно и лукаво смотрела на Сашу.
— Я желаю, — повторил Саша.
— Ты же лаешь? лаешь? вот как! лаешь! — весело дразнилась Людмила.
Саша и Людмила весело хохотали.
— Уж не боишься, что задушу? — спросила Людмила, — помнишь, как вчера струсил?
— И ничего не струсил, — вспыхнув, горячо отвечал Саша.
Людмила, посмеиваясь и дразня мальчика, принялась душить его серингою. Саша поблагодарил и опять поцеловал ей руку.
— И, пожалуйста, остригись! — строго сказала Людмила, — что хорошего локоны носить, лошадей прическою пугать.
— Ну ладно, остригусь, — согласился Саша, — ужасные строгости! У меня еще коротенькие волосы, в полдюйма, еще инспектор ничего мне о волосах не говорил.
— Я люблю остриженных молодых людей, заметь это, — важно сказала Людмила и погрозила ему пальцем. — И я тебе не инспектор, меня надо слушаться.