— А ты на руку попробуй, — посоветовала Людмила.
И дала ему четырехугольную с округленными ребрами некрасивую баночку. Саша поглядел на свет, — ярко-желтая, веселая жидкость. Крупный, пестрый ярлык, французская надпись, — цикламен от Пивера. Саша взялся за плоскую стеклянную пробку, вытащил ее, понюхал духи. Потом сделал так, как любила делать Людмила, — ладонь наложил на горлышко флакона, быстро его опрокинул, и опять повернул на дно, растер на ладони пролившиеся капли цикламена и внимательно понюхал ладонь, — спирт улетучился, остался чистый аромат. Людмила смотрела на него с волнующим ее ожиданием. Саша нерешительно сказал:
— Клопом засахаренным пахнет немножко.
— Ну, ну, не ври, пожалуйста, — досадливо сказала Людмила.
Она также взяла духов на руку и понюхала. Саша повторил:
— Правда, клопом.
Людмила вдруг вспыхнула, да так, что слезинки блеснули на глазах, ударила Сашу по щеке и крикнула:
— Ах ты, злой мальчишка! вот тебе за клопа!
— Здорово ляснула! — сказал Саша, засмеялся и поцеловал Людмилину руку. — Что же вы так сердитесь, голубушка Людмилочка! Ну, чем же, по-вашему, он пахнет?
Он не рассердился на удар, — совсем был очарован Людмилою.
— Чем? — спросила Людмила и схватила Сашино ухо, — а вот чем, я тебе сейчас скажу, только ухо надеру сначала.
— Ой, ой, ой, Людмилочка, миленькая, не буду! — морщась от боли и сгибаясь, говорил Саша.
Людмила выпустила покрасневшее ухо, нежно привлекла Сашу к себе, посадила его на колени и сказала:
— Слушай, — три духа живут в цикламене, — сладкою амброзиею пахнет бедный цветок — это для рабочих пчел. Ведь ты знаешь, по-русски его дряквою зовут.
— Дряква, — смеючись, повторил Саша, — смешное имечко.
— Не смейся, пострел, — сказала Людмила, взяла его за другое ухо и продолжала, — сладкая амброзия, и над нею гудят пчелы, это — его радость. И еще он пахнет нежною ванилью, и уже это не для пчел, а для того, о ком мечтают, и это — его желание, — цветок и золотое солнце над ним. И третий его дух, он пахнет нежным, сладким телом для того, кто любит, и это — его любовь, — бедный цветок и полдневный тяжелый зной. Пчела, солнце, зной, — понимаешь, мой светик?
Саша молча кивнул головою. Его смуглое лицо пылало, и длинные темные ресницы трепетали. Людмила мечтательно глядела вдаль, раскрасневшаяся, и говорила:
— Он радует, нежный и солнечный цикламен, он влечет к желаниям, от которых сладко и стыдно, он волнует кровь. Понимаешь, мое солнышко, когда сладко, и радостно, и больно, и хочется плакать? Понимаешь? вот он какой.
Долгим поцелуем прильнула она к Сашиным губам.
Людмила задумчиво смотрела перед собою. Вдруг лукавая усмешка скользнула по ее губам. Она легонько оттолкнула Сашу и спросила:
— Ты розы любишь?
Саша вздохнул, открыл глаза, улыбнулся сладко и тихо шепнул:
— Люблю.
— Большие? — спросила Людмила.
— Да всякие, и большие, и маленькие, — бойко сказал Саша и встал с ее колен ловким мальчишеским движением.
— И розочки любишь? — нежно спросила Людмила, и звонкий ее голос вздрагивал от скрытого смеха.
— Люблю, — быстро ответил Саша.
Людмила захохотала и покраснела.
— Глупый, розочки любишь, да посечь некому, — воскликнула она.
Оба хохотали и краснели.
Невинные по необходимости возбуждения составляли для Людмилы главную прелесть их связи. Они волновали — и далеки были от грубых, отвратительных достижений.
Заспорили, кто сильнее. Людмила сказала:
— Ну, пусть ты и сильнее, так что ж? Дело в ловкости.
— Я и ловкий, — хвастался Саша.
— Туда же, ловкий! — дразнящим голосом вскрикнула Людмила.
Долго еще спорили. Наконец Людмила предложила:
— Ну, давай бороться.
Саша засмеялся и задорно сказал:
— Где же вам справиться со мною!
Людмила принялась щекотать его.
— А, вы так! — с хохотом крикнул он, вывернулся и обхватил ее вокруг стана.
Началась возня. Людмила сразу же увидела, что Саша сильнее. Силою не взять, так она, хитрая, улучила удобную минуту, подшибла Сашу под ногу, — он упал да и Людмилу увлек за собою. Впрочем, Людмила ловко извернулась и прижала его к полу. Саша отчаянно кричал:
— Так нечестно!
Людмила стала коленями ему на живот и руками прижала его к полу. Саша отчаянно выбивался. Людмила опять принялась щекотать его. Сашин звонкий хохот смешался с ее хохотом. Хохот заставил ее выпустить Сашу. Она хохоча упала на пол. Саша вскочил на ноги. Он был красен и раздосадован.
— Русалка! — крикнул он.
А русалка лежала на полу и хохотала.