Я глубоко вдыхаю воздух. – Что?
Она смотрит в сторону, пряча от меня туманность своего взгляда. – Ты нанял меня в качестве Креатора, потому что хотел, чтобы я эмоционально вложилась в проект до голосования твоего дедушки?
Голосования? Ни хрена подобного.
– Голосования?
Ее маленькие кулачки сжимаются. – Я была выбрана в комитет Брэди, но я уверена, что ты уже знаешь об этом. Не так ли?
Захра в комитете? Это должно быть какая-то больная космическая шутка. Из всех людей, которых мог выбрать мой дед, он выбрал ее?
Все части соединяются. В моем письме он упомянул, что встретил кого-то в Дримленде, кто помог ему осознать свои ошибки. Не знаю, как я раньше не подумал, что это Захра. Дедушка был не из тех, кто встречается со случайными сотрудниками, но он обсуждал с ней «Землю туманностей». Он даже помог ей переделать дизайн. Его чертова записка в ее деле была самой большой подсказкой из всех, и я совершенно не обратил на нее внимания.
Черт. И то, как она смотрит на меня – как будто не узнает меня. Это пронзает мое чертово сердце.
Я облажался. Очень сильно.
– Было ли что-нибудь из этого настоящим? – Ее голос срывается.
– Конечно, было –. Я протягиваю руку, чтобы коснуться ее щеки, но она делает шаг назад.
Это очень хреново.
– Я никогда не знал о том, что тебя выбрали для голосования, – говорю я.
– И что, я должна верить всему, что выходит из твоих уст? Ты только и делаешь, что лжешь или говоришь полуправду с тех пор, как мы познакомились. – Ее смех звучит так глухо и непохоже на нее, что у меня начинает болеть в груди.
Вместо того чтобы просить Захру остаться в Дримленде и работать на меня, мне теперь придется убеждать ее, что я никогда не знал, что это был его план.
Удачи тебе в этом. – Ты должна мне поверить. Я знал, что голосование состоится – это правда, – но я понятия не имел, кого выберет мой дедушка.
Она качает головой. – Неважно, что ты говоришь. Я не могу тебе доверять.
Я беру ее руку и прижимаю к своей груди. Тепло ее ладони смешивается с теплом в моей груди. – Клянусь, я не лгу. Я знаю, что мог скрывать некоторые истины и лгать тебе в прошлом, – она вздрагивает от моих слов, – но я бы никогда не использовал тебя для чего-то вроде голосования. Я лучше этого.
Она вырывает свою руку из моей хватки. – В том-то и дело, Роуэн. Я думаю, ты считаешь себя лучше, но из всего, что я видела, у меня нет причин верить, что ты не эгоист. Ты предпочитаешь думать об одном человеке и только об одном – о себе.
Ее слова врезаются в меня, затрудняя дыхание. Она смотрит на меня с прищуренным выражением, и я достаточно много раз видел такой взгляд в глазах своего отца, чтобы определить его как отвращение. В этот раз мне гораздо больнее, когда я знаю, что это исходит от Захры.
Она обходит меня, чтобы взять свои вещи. – Я ухожу, потому что мне больше не интересно работать на тебя или твою компанию. Я хочу работать в компании, которая хочет реально изменить жизнь людей, потому что им не все равно, а твоя компания не такая.
Она выходит из комнаты, оставляя мне только запах ее духов и воспоминание о ее слезящихся глазах, смотрящих на меня с ненавистью.
48
РОУЭН
После приземления в Чикаго мне следовало ехать домой, но я говорю своему водителю, чтобы он отвез меня к отцу. После всего, что произошло после презентации Захры, мне что-то не давало покоя. Мне потребовался целый полет, чтобы понять, что у меня есть незаконченные дела, которые нужно уладить, прежде чем я смогу, наконец, двигаться дальше.
Давление, которое я взвалил на свои плечи, чтобы соответствовать какой-то недостижимой цели – доказать, что мой отец неправ, – уже достаточно отравило мою жизнь. Я хотел, чтобы он признал мою ценность в течение многих лет, когда он даже не мог видеть дальше своего собственного страдания. И теперь с меня хватит. Я отпускаю того мальчика, который хотел, чтобы его увидел совсем не тот человек.
Я нажимаю на дверной звонок одним пальцем в перчатке. Мой отец открывает дверь своего таунхауса на окраине города только через несколько минут.
Его глаза расширяются за стеклами очков. – Роуэн. Заходи. – Он пропускает меня внутрь.
Я на мгновение оцениваю его. Его глаза кажутся ясными и трезвыми, а изо рта не пахнет виски, который я привык ассоциировать с его пьяными вспышками.
Думаю, он достаточно трезв, чтобы выдержать этот разговор.
Я поднимаю руку. – В этом нет необходимости. У меня есть пара вопросов к тебе.
Его брови сходятся вместе, но он все равно кивает. – Хорошо.
– Как ты думаешь, мама гордилась бы тем, каким человеком ты стал после ее смерти?
Мой отец открывает рот. Кажется, я еще не видел, чтобы он так удивлялся. Цвет вытекает из его и без того бледного лица, делая его призрачным.
Сильный порыв ветра дует в нашу сторону, вырывая его из раздумий.
– Нет. Я не думаю. – Он склоняет голову.
– Почему ты изменился?
– Потому что я был злым, жалким человеком, который хотел утопить всех в своем горе, чтобы им было так же больно, как мне.
Я моргнул, застигнутый врасплох его откровенным ответом. Из всех ответов, которые я рассматривал, его слова даже не попали в список.
Он вздыхает, как будто этот разговор высасывает из него всю энергию. – Есть еще вопросы?
– Жалеешь ли ты о том, что влюбился в мою мать?
– Вовсе нет.
Я мог бы поклясться, что он скажет «да». Как он мог не согласиться после всей той боли, через которую он явно прошел? – Почему нет?
– Ты узнаешь, что лучшие награды сопровождаются самыми большими последствиями. Потому что ничто великое не даруется. – Он закрывает глаза.
Если бы такой человек, как он, сделал бы все это снова, это все, что мне нужно было услышать. Потому что если он готов пережить десятилетия горя, зная, что это приведет к такому же результату, значит, в любви есть что-то такое, что стоит боли.
Я совершил огромную ошибку, основываясь на полной лжи, которую я твердил себе годами. Я всю жизнь считал, что любовь делает людей бессильными, и это действительно так. Мой отец – живое доказательство этого. Любовь действительно делает людей беспомощными, но только потому, что они добровольно принимают ее. Потому что любить кого-то другого означает доверять ему настолько, чтобы не злоупотреблять властью, которую он имеет над тобой.
Несмотря на то, как Захра может относиться ко мне, я доверяю ей. Я доверяю ей все свое чертово сердце и свое будущее. В мире нет ни одного списка «за» или «против», который мог бы удержать меня от нее.
Я знаю, что я должен сделать. Решение приходит легко, снимая часть напряжения, давящего на мою грудь, как наковальня.
Я киваю. – Это все, что мне нужно было знать. – Я поворачиваюсь и ухожу, оставляя отца, смотрящего мне в спину, наконец-то сбросив последний груз, удерживающий меня от того, чтобы жить дальше.