– Выкладывай. – Она топает ногой.
Кулак вокруг моего сердца сжимается, когда она бросает на меня тяжелый взгляд, которого я никогда не видел у нее раньше.
– Я думал, мы друзья. – За последние несколько месяцев мы с Ани установили связь, и я не хочу, чтобы она меня отталкивала. Она стала мне нравиться как друг. Мысль о том, что она больше не будет со мной разговаривать, печалит меня больше, чем я хочу признать.
Она качает головой. – Это было до того, как ты обидел мою сестру.
– И что? Мы больше не друзья?
– Нет.
– Ты не это имеешь в виду.
Она хмурится. – Захра – моя лучшая подруга, а ты заставила ее плакать.
Вдох, который я делаю, обжигает мои глаза. – Мы с твоей сестрой...
– Договаривались. Она мне сказала. – Нижняя губа Ани подрагивает.
– Я не хотела причинять боль и тебе.
– Я помогла тебе причинить ей боль. С тыквами и Нью-Йорком. – Ее глаза блестят от непролитых слез.
Черт. Ани чувствует ответственность за мои действия? Я никогда не хотел, чтобы она несла бремя моих решений.
– Ни в чем из этого нет твоей вины. – Я кладу руку ей на плечо и сжимаю его.
– Нет. Это твоя вина, потому что ты большой ребенок, который не может признать, что она тебе нравится.
Я не могу сдержать грустный смех. – Если бы только жизнь была такой простой.
– Ты говорил мне, что оправдания для неудачников.
Черт. Я никогда не думал, что она использует мой собственный совет наставника против меня. Я сказал ей те же слова в контексте попытки переехать из квартиры ее родителей и стать независимой.
Для нее это может показаться оправданием, но у меня есть свои причины.
Она вздыхает. – Спасибо, что помог мне и успокоил по поводу переезда.
Она что, серьезно пытается сейчас от меня отмахнуться? – Ани.
– Ты мне больше не друг и не приятель. Я ухожу. – Она тяжело вздыхает.
Ее отказ обжигает. Мне искренне нравилось проводить с ней время. Мы сблизились по многим вопросам – от того, что мы младшие братья и сестры, до нашей любви к фисташковому мороженому.
Тот факт, что она больше не может смотреть мне в глаза, портит мое и без того мрачное настроение.
– Ани! – Кто-то открывает дверь.
– Мне нужно идти. Счастливого Рождества, Роуэн. – Она машет мне рукой, прежде чем выйти из комнаты.
Я остаюсь с пустым чувством, от которого не могу избавиться, как бы я ни старался.
🏰 🏰 🏰
Тишина встречает меня, когда я вхожу в свой дом. После встречи с Ани мой день превратился из плохого в полное дерьмо. Ничто не могло удержать мой разум от мыслей о Захре. Я даже уступил и написал ей, но меня проигнорировали. Это должен был быть простой разговор, чтобы уменьшить давление внутри меня, но Захра даже не потрудилась ответить на мое сообщение с вопросом о ее самочувствии.
Я переодеваюсь в тренировочную форму и отправляюсь на изнурительную пробежку вокруг участка. Звук стучащих ног по асфальту помогает снять напряжение с мышц, но этого недостаточно, чтобы успокоить мой разум.
Когда я подбегаю к гравийной дорожке своего дома, мое дыхание становится неровным, граничащим с болью.
Мой взгляд падает на забытые качели. На те, которые я так и не нашел времени убрать, потому что был слишком занят.
Или слишком труслив.
Я напрягаю челюсть, топая через дом к гаражу, где дедушка хранил инструменты и свою старую дрель. У меня есть миссия – убрать эти чертовы качели.
Те самые качели, на которых моя мама читала нам сказки. Где они с отцом обнимались, пока мы с братьями бегали по двору. И место, где она испустила свой последний вздох, а мой отец прижался к ее больному раком телу, пока мы все вместе плакали.
Я ненавижу эти чертовы качели больше всего на свете. Нет ничего, чего бы я хотел больше, чем выкрутить болты и превратить всю эту чертову штуку в дрова.
Нетвердой рукой я втыкаю шнур в стену. Один тест доказывает, что дрель все еще работает, и я хватаю стул изнутри, чтобы достать до верхних болтов.
Моя рука дрожит, когда я вставляю дрель в первый болт. Каждый мускул в моей руке стонет в знак протеста, когда я нажимаю на кнопку. Винт вращается снова и снова, прежде чем упасть прямо на качающуюся скамейку.
Один готов, осталось еще три.
Я встаю со стула и двигаю его к другой стороне. Вернувшись на свое место, я настраиваю дрель на следующий шуруп. Я замираю, глядя на буквы, выгравированные прямо в дереве над моей головой.
Мое зрение затуманивается, когда я прослеживаю надпись. Она неровная, словно сделана острым ножом, но почерк безошибочно принадлежит моей маме.
Мои маленькие рыцари,