Черт. И то, как она смотрит на меня – как будто не узнает меня. Это пронзает мое чертово сердце.
Я облажался. Очень сильно.
– Было ли что-нибудь из этого настоящим? – Ее голос срывается.
– Конечно, было –. Я протягиваю руку, чтобы коснуться ее щеки, но она делает шаг назад.
Это очень хреново.
– Я никогда не знал о том, что тебя выбрали для голосования, – говорю я.
– И что, я должна верить всему, что выходит из твоих уст? Ты только и делаешь, что лжешь или говоришь полуправду с тех пор, как мы познакомились. – Ее смех звучит так глухо и непохоже на нее, что у меня начинает болеть в груди.
Вместо того чтобы просить Захру остаться в Дримленде и работать на меня, мне теперь придется убеждать ее, что я никогда не знал, что это был его план.
Удачи тебе в этом. – Ты должна мне поверить. Я знал, что голосование состоится – это правда, – но я понятия не имел, кого выберет мой дедушка.
Она качает головой. – Неважно, что ты говоришь. Я не могу тебе доверять.
Я беру ее руку и прижимаю к своей груди. Тепло ее ладони смешивается с теплом в моей груди. – Клянусь, я не лгу. Я знаю, что мог скрывать некоторые истины и лгать тебе в прошлом, – она вздрагивает от моих слов, – но я бы никогда не использовал тебя для чего-то вроде голосования. Я лучше этого.
Она вырывает свою руку из моей хватки. – В том-то и дело, Роуэн. Я думаю, ты считаешь себя лучше, но из всего, что я видела, у меня нет причин верить, что ты не эгоист. Ты предпочитаешь думать об одном человеке и только об одном – о себе.
Ее слова врезаются в меня, затрудняя дыхание. Она смотрит на меня с прищуренным выражением, и я достаточно много раз видел такой взгляд в глазах своего отца, чтобы определить его как отвращение. В этот раз мне гораздо больнее, когда я знаю, что это исходит от Захры.
Она обходит меня, чтобы взять свои вещи. – Я ухожу, потому что мне больше не интересно работать на тебя или твою компанию. Я хочу работать в компании, которая хочет реально изменить жизнь людей, потому что им не все равно, а твоя компания не такая.
Она выходит из комнаты, оставляя мне только запах ее духов и воспоминание о ее слезящихся глазах, смотрящих на меня с ненавистью.
48
РОУЭН
После приземления в Чикаго мне следовало ехать домой, но я говорю своему водителю, чтобы он отвез меня к отцу. После всего, что произошло после презентации Захры, мне что-то не давало покоя. Мне потребовался целый полет, чтобы понять, что у меня есть незаконченные дела, которые нужно уладить, прежде чем я смогу, наконец, двигаться дальше.
Давление, которое я взвалил на свои плечи, чтобы соответствовать какой-то недостижимой цели – доказать, что мой отец неправ, – уже достаточно отравило мою жизнь. Я хотел, чтобы он признал мою ценность в течение многих лет, когда он даже не мог видеть дальше своего собственного страдания. И теперь с меня хватит. Я отпускаю того мальчика, который хотел, чтобы его увидел совсем не тот человек.
Я нажимаю на дверной звонок одним пальцем в перчатке. Мой отец открывает дверь своего таунхауса на окраине города только через несколько минут.
Его глаза расширяются за стеклами очков. – Роуэн. Заходи. – Он пропускает меня внутрь.
Я на мгновение оцениваю его. Его глаза кажутся ясными и трезвыми, а изо рта не пахнет виски, который я привык ассоциировать с его пьяными вспышками.
Думаю, он достаточно трезв, чтобы выдержать этот разговор.
Я поднимаю руку. – В этом нет необходимости. У меня есть пара вопросов к тебе.
Его брови сходятся вместе, но он все равно кивает. – Хорошо.
– Как ты думаешь, мама гордилась бы тем, каким человеком ты стал после ее смерти?
Мой отец открывает рот. Кажется, я еще не видел, чтобы он так удивлялся. Цвет вытекает из его и без того бледного лица, делая его призрачным.
Сильный порыв ветра дует в нашу сторону, вырывая его из раздумий.
– Нет. Я не думаю. – Он склоняет голову.
– Почему ты изменился?
– Потому что я был злым, жалким человеком, который хотел утопить всех в своем горе, чтобы им было так же больно, как мне.
Я моргнул, застигнутый врасплох его откровенным ответом. Из всех ответов, которые я рассматривал, его слова даже не попали в список.
Он вздыхает, как будто этот разговор высасывает из него всю энергию. – Есть еще вопросы?
– Жалеешь ли ты о том, что влюбился в мою мать?
– Вовсе нет.
Я мог бы поклясться, что он скажет «да». Как он мог не согласиться после всей той боли, через которую он явно прошел? – Почему нет?