Он бросает на меня скучающий взгляд.
– Переведи дух. Я не в том настроении, чтобы вызывать скорую помощь, когда ты потеряешь сознание и расшибешь себе голову.
– Как я смею хоть на секунду подумать о том, что ты поймаешь меня до того, как это случится?
– Это требует заботы, а у меня уже закончился чертов запас.
Я издаю тяжелый смешок, и наш обычный цикл повторяется: он смотрит на меня с самым странным выражением лица.
– Я лучше займусь работой.
Он срывает мой рисунок со стены и оставляет на углу моего стола.
– Я возьму это.
– Что? Почему? - Я сажусь, потому что не уверена, что мои ноги смогут меня больше выдержать.
– Потому что этот рисунок сам себя не исправит.
– И ты собираешься его исправить?
Что-то мелькнуло в его глазах. Гнев? Печаль? Страх? Я не могу определить, что за преследующий взгляд пересекает его лицо, потому что ни одна из этих эмоций не имеет смысла.
Он крепко сжимает бумагу в кулаке.
– Нет. Я не рисую, но я знаю кое-кого, кто рисует.
– Правда? У тебя есть друзья?!
– Я не считаю друзьями тех, кто работает на меня, - выдавливает он.
Хорошо. Двигаемся дальше...
– Ты думаешь, они мне помогут?
Его взгляд переходит с моих губ обратно на мои глаза.
– Хотя бы для того, чтобы избавить меня от необходимости снова наблюдать твой позор.
Я смеюсь, заставляя дрожать всю мою грудь.
– Я только за. - Но... – Ты доверяешь им так, что уверен, они ни с кем не поделятся этой идеей?
Он наклоняет голову.
– Это к чему?
Я опускаю глаза.
– Я хочу быть уверена, что это останется в секрете, пока я не представлю ее. Вот и все.
– Я доверяю им. - Он смотрит так, как будто хочет спросить меня о чем-то другом.
Я прижимаю ноги к полу, чтобы удержаться от прыжков.
– Спасибо! - От моей улыбки болят щеки.
Роуэн смотрит на меня, заставляя мою кожу покраснеть под его пристальным взглядом. Он поворачивается на каблуках, забирая с собой мой рисунок и мое здравомыслие.
12
РОУЭН
Я не колебался, когда взял бестолковый рисунок из кабинета Захры. Я даже не вздрогнул, когда купил упаковку из ста цветных карандашей и бумагу для рисования в местном магазине. На самом деле, самым трудным было заставить Марту взять выходной, чтобы я мог побыть наедине с собой.
Моя рука, сжимающая карандаш №2, дрожит. Неподвижной рукой я прижимаю острие к бумаге. Это острие щелкает и отскакивает от меня, оставляя лишь бесполезный кусок дерева.
– Что ты делаешь, парень? - ворчу я, роняя карандаш и запуская руки в волосы.
По какой-то непонятной причине веду себя как тупой ублюдок.
Ее рисунки - дерьмо, и ты это знаешь. Она чуть не расплакалась во время презентации, когда ты ее пристыдил, и было больно смотреть, как она нервничает из-за этого.
И тебе не все равно, потому что...
Потому что счастливая Захра означает творческую Захру, а творческая Захра означает, что я уберусь отсюда как можно быстрее.
Мои злые и слишком тупые, чтобы жить клетки мозга ведут войну друг против друга. Я вытаскиваю рисунок Захры из-под чистой страницы и смотрю на него. Ее идея хорошо продумана. Она решила выделить наших более разнообразных персонажей, которые часто остаются за кадром в пользу более популярных принцесс.
Именно эта мысль помогает мне достать точилку для карандашей и попробовать еще раз. Она помогает мне не падать духом, несмотря на учащенное биение сердца, когда я перестраиваю идею Захры.
Проходит совсем немного времени, и мои ладони становятся липкими. Мои бурные эмоции граничат с неустойчивостью. Я снимаю пиджак и закатываю рукава рубашки на пуговицах, отчаянно пытаясь хоть как-то отвлечься от повышения температуры моего тела. Как будто я выжимаю пот из своих демонов, по одному штриху карандаша за раз.
Рисование - бесполезное хобби. Настоящие мужчины не рисуют - шепчет голос моего отца. Я крепче сжимаю карандаш при воспоминании о том, как он разорвал один из моих набросков на уроке рисования.
Желтая древесина разлетается на щепки, когда карандаш ломается пополам.
– Черт. - Я бросаю обломки в мусорную корзину и вытираю пыль с бумаги.
О чем, черт возьми, я думал, притворяясь, что знаю кого-то, кто может помочь Захре? Я никак не могу этого сделать.
Мой стул откидывается назад, когда я вскакиваю и трясущейся рукой провожу по лбу. Я хватаю газету и рву ее на куски. Белые лоскутки летят в мусорное ведро, как снежинки моего провала, падая поверх сломанного карандаша.