– Добрый день. Дома ли господин Корби?
У него был слабый акцент, который Эмма не смогла точно определить. Она сказала:
– Он скоро будет. Он ждет вас? Разве вы не войдете?
– Спасибо. – И он ступил внутрь.
Что ей теперь делать? Предложить ему спиртного, спросить, какое у него дело? Кто бы он ни был, что бы он тут делал без Корби, если бы Эмма не пришла пораньше.
– Меня зовут Клоппер, Феликс Клоппер, – представился он.
– Я – Эмма Чандлер, – в ответ сказала она. – Я живу в «Милл-Хаус». Вы проходили мимо, когда шли сюда.
Он изучал ее, словно пытался прочитать что-то на ее лице. Затем улыбнулся:
– Извините меня. Что-то в вашем лице мне показалось знакомым, но понимаю теперь – я ошибался. Картины – мой бизнес, и был портрет, я его видел, когда был здесь шесть месяцев назад. Не для продажи. Корби сказал мне, что это его соседка. Та же фигура, но светлые волосы. Это были не вы?
– Не я, – сказала Эмма. Гиллиан, конечно. «Интересно, писалось с натуры? – стал мучить ее вопрос. – Гиллиан приходила сюда и позировала, в то время как Корби писал ее портрет, или он писал по памяти? И где этот портрет теперь? Все еще здесь? Вот почему Корби не хотел, чтобы кто-то убирал у него, трогал его холсты?!»
Смотрел ли он на портрет, находясь в одиночестве? Создавалась ли иллюзия присутствия, если смотреть на портрет при неярком свете? Эмма почувствовала прилив гнева и поняла, что ревнует. Золотой призрак Гиллиан часто посещает «Хардич-Хаус». Но как чудовищно несправедливо было то, что он посещает и мельницу!
Глава 8
Высокий смуглый человек, назвавшийся Феликсом Клоппером, прошел к кухне мимо Эммы. Он улыбнулся эскизам на рисовальной доске: разные руки на листе. Сжатые, расслабленные, указывающие, держащие что-то.
– Картины наверху, – сказала она.
– Я знаю. – Конечно. Он только что сказал, что бывал здесь прежде. – Но думаю, я должен дождаться господина Кемпсона.
Это было любезно с его стороны. Если он занимается продажей картин, то его в первую очередь интересуют здесь картины. Но зайти в студию без хозяина – словно рыться в чужих письмах.
Она сказала:
– Я приглашена на чай, но пришла слишком рано. Если я налью себе чашечку чаю, вы составите мне компанию?
– Спасибо. – У него были тяжелые черты лица. На лице виднелись оспины. Проницательные глаза из-за толстых линз очков внимательно смотрели на Эмму.
Она поставила чайник. Она едва скрывала улыбку, потому что в этом своем черном пальто, с черной шляпой в руках, сидящий на высоком табурете, он весьма смешно выглядел.
Она могла представить себе Корби, который, ссутулившись, удобно устроился на этом месте, но Корби не мог носить такое пальто. Она сказала:
– Разве вы не снимете ваше пальто? Тут тепло.
Мельница хорошо сохраняла тепло, толстые стены способствовали этому, и к тому же печь топилась вовсю.
Он сказал «спасибо» снова и снял пальто. Эмма повесила его на спинку стула, а шляпу положила на сиденье и поняла, что выполняет обязанности хозяйки, предлагая чай и светскую беседу. Но вряд ли было удобно сидеть в тишине и глядеть друг на друга.
Она нашла кружки и сахар в буфете, молоко в холодильнике и, размещая все это на столе, сказала:
– Вы пришли, конечно, посмотреть картины?
– Я продавец картин и продаю картины Корби вместо него самого. – Он пожал плечами и улыбнулся. – Когда он позволяет мне хоть что-нибудь продать.
Она устроилась на табурете и стала смотреть на чайник, как будто бы это могло ускорить кипение.
– Они действительно хороши? – спросила она. Она хотела услышать мнение профессионала.
Он указал на рисунки:
– Эскизы говорят сами за себя.
Но она сказала:
– Я говорю о картинах.
Он подождал немного, а потом произнес:
– Да, они хороши.
– Они пугают меня, – сказала Эмма.
– Скажу по секрету, меня тоже, – сказал Клоппер и улыбнулся, когда она посмотрела на него. – Существует множество живописцев, – продолжал он. – Их так много, что можно заполнить их картинами все мои галереи. Их картины занятны и производят приятное впечатление. Но есть художники, чьи работы захватывают вас целиком. – Он не улыбался теперь. – Вот почему я здесь сегодня и слежу за его шагами в живописи с тех пор, как мы знакомы.
– А давно вы знакомы?
– Пять-шесть лет. Моя жена и я были на отдыхе в Камарге, а Корби рисовал там болота. Я вышел из моего автомобиля и прошелся мимо него. Я всегда смотрю, что рисуют художники, и обычно иду дальше. Но на сей раз я забыл обо всем. Я попробовал заговорить с ним. Я говорю на нескольких языках, и я перепробовал весь свой запас. – Он улыбнулся, вспоминая. – Он очень убедительно себя вел, я решил, что он ничего не понимает. Он выглядел словно пришелец какой-то – роба, темные волосы, загорелая кожа.