Все расспрашивали о самочувствии Эммы. Просили рассказать, как все произошло.
Лежа в кровати, Эмма слышала, как отец и Крисси отвечают на вопросы и принимают соболезнования. Ее несчастная лодыжка вызвала такой интерес, будто Эмма была надеждой Олимпийских игр.
Когда Томас Чандлер принес Эмме вторую чашку чаю, вид у него был весьма растрепанный: он ежеминутно приглаживал волосы, и от этого они лохматились еще больше. Эмма умоляла:
– Папочка, отключи телефон и скажи Крисси, что она опоздает на работу.
Он спросил:
– Ты уверена, что тебе лучше?
– Это только растяжение связок. Я могу вставать.
– Лежи, лежи! – сказал отец торопливо, потом улыбнулся. – Все думают, что на мельнице произошло продолжение драки. Я устал объяснять, что Хамстер не сбрасывал тебя вниз. – Он покачал головой, все еще улыбаясь. – Их такое объяснение не удовлетворяет. Ведь в деревне происходит так мало интересного!
Эмма слабо усмехнулась:
– Ужасно, правда?
Телефон снова зазвонил. В гостиной раздался крик Крисси:
– Ну, кто еще?
И Томас Чандлер согласился, что телефон на часок надо отключить.
– Позвоните сначала в магазин, – попросила Эмма – и расскажите мэм, что произошло.
Не было ни одного звонка из «Хардич-Хаус». Никто из соседей не сообщил им новости. Только после завтрака, просмотрев почту и газеты, Марк Хардич пойдет в свой офис или в конюшни, и кто-нибудь сообщит ему.
«Что они ему скажут? – волновалась Эмма. – И как использует Сара эти новости?» Эмма откинулась на подушки. Какая жалость, что она не может ходить!
Сегодня Соверен должна была помогать по хозяйству. Эмма слышала, как она пришла и спросила о ее самочувствии. Крисси сказала:
– С ней все в порядке, но она должна отдохнуть. Мне надо идти, иначе меня уволят с работы.
Крисси вошла в гостиную, надевая свое пальто:
– Мне пора уходить, Эмми, я постараюсь вернуться пораньше. Не делай глупостей и не ступай на больную ногу, ладно? Соверен здесь.
– Спасибо, – сказала Эмма. – Бедная Крис, сумасшедший дом, правда? Спасибо тебе за заботу.
– Пожалуйста, – сказала Крисси. – Ты знаешь, Эмми, если ты захочешь покинуть этот дом, я не возражала бы против того, чтобы мы с Китом жили здесь. – Она подразумевала замужество Эммы, но сегодня на это было меньше надежды, чем вчера. Поколебавшись, она добавила: – Ты выглядишь бледной.
– Хуже смерти. – Белая кожа в обрамлении темных волос казалась бледнее, и необходимо было наложить хоть слабый макияж. Эмма выглядела утонченно бледной, даже когда себя хорошо чувствовала. Этим утром она чувствовала себя утомленной и, должно быть, напоминала смерть. Она добавила: – Надо бы подкраситься.
– Я бы не стала, – посоветовала Крисси. Она беспокойно закусила губу. – На твоем месте я постаралась бы выглядеть больной, особенно когда придет Марк Хардич.
– Надо подумать, – сказала Эмма, притворяясь радостной. Действительно, возможно, лучшее, что она могла сделать на своем месте, – это притвориться больной и несчастной и тем заслужить прощение.
Крисси застегивала пальто и спрашивала Эмму:
– Как тебе удалось упасть с лестницы на мельнице? Кит говорит, что ты обычно дразнила их, забравшись наверх, когда они трусили. Он не верит, что ты могла упасть сама.
– Ну, тогда я была моложе, – сказала Эмма мрачно. – Теряю ловкость. – Она храбрилась. Потом добавила: – Ты опоздаешь в конюшню.
– Знаю, знаю, – сказала Крисси. Она уже уходила.
Звонки постепенно сошли на нет. Всем были уже известны подробности происшествия. Эмма умылась и причесалась. Слегка подкрасившись, надела симпатичный светло-голубой халатик с глубоким вырезом и широкими рукавами. Она сидела, водрузив больную ногу на соседний табурет, и притворялась, что пишет письма. Ее отец пошел за покупками, составив список необходимых продуктов. Обычно это была обязанность Эммы – закупать продукты. А Соверен, убрав постель, начала убирать гостиную.
Эмма решила воспользоваться случаем и узнать, как там Хамстер.
– Хорошо, если можно так сказать, – ответила Соверен. – Если только все уляжется, правда? Но если будут неприятности, нам придется сниматься с места.
Из этого Эмма заключила, что суд над Хамстером временно отложен. Если последствия минуют, достаточным наказанием послужит всеобщее неодобрение, но, если делу дадут ход, Хамстер будет изгнан из их рядов ярмарочников, его имя занесут в черный список.
– Тогда его больше не примут в сообщество, – сказала спокойно Соверен. – Фургон, где он живет, не его, он принадлежит Поппу Росси. Да и работы в тире он лишится. – Соверен, напоминающая ведьму – с широким ртом и глазами, косящими вниз, обычно такая симпатичная и веселая, теперь была грустной. – Они безумно злы на него. Все еще злы. – Она с силой тряхнула пыльной тряпкой. – Какой смысл рвать на себе волосы, пока ничего не произошло, а?