– Марк! – Эмма чуть не задохнулась от неожиданности. Рука Корби оставалась на ее плече, и она рефлекторно стряхнула ее одним движением. И слова «Корби только что вошел» вылетели прежде, чем она смогла остановить их.
– Не думаю, что займусь приготовлением кофе. – Корби говорил лениво и медленно. – Но если компания начнет утомлять, позовите меня. – Он посмотрел на медведя Тэдди, затем на Эмму и вышел, пройдя мимо Марка молча.
Именно Марк закрыл дверь, и, хотя половина его лица была в тени, Эмма знала, что нерв дергается у него на щеке, пока он идет к ней.
Она хотела пролепетать: «Корби не имел в виду тебя под словом «компания». Он подразумевал медведя Тэдди». Но это прозвучало бы совсем дико. Конечно, он подразумевал именно Марка.
Так что она промолчала. Марк подошел и спросил:
– Я с сожалением узнал, что с тобой произошел несчастный случай. Только растяжение связок в лодыжке, правда? – Он был безупречно любезен, но говорил как с посторонним человеком.
– Да, – подтвердила Эмма.
– Как это случилось? – То же самое светское беспокойство. Он не сделал даже попытки коснуться ее.
– Я упала на мельнице.
Он знал это, тем не менее переспросил:
– На мельнице? – Не удивился, а только переспросил, чтобы получить объяснение.
Она объяснила:
– Я пошла туда, чтобы посмотреть картины Корби, которые предназначались для выставки. Пока я там была, прибежала Соверен.
– Ах да! Драка! – Об этом он тоже слышал. – Но я не понимаю, почему ты решила сопровождать ее к «Собаке и фазану».
Вероятно, время от времени Гиллиан бывала в местном пабе. Красиво одетая, холеная, она сидела, держа в руках бокал вина. При ней находился Марк с друзьями – молодая госпожа Хардич из Хардичей. Но обезумевшая Эмма вела себя так же, как Соверен. «Девушка, за которой ухаживает Марк Хардич, – говорили посетители и, сравнивая с Гиллиан, думали: – Что только он в ней нашел?»
– Соверен была напугана, – сказала Эмма тихо.
Лед между ней и Марком не таял.
– Ты слишком мягкосердечна, моя дорогая, слишком импульсивна. Не надо позволять, чтобы эти люди вовлекали тебя в свои проблемы. – Слишком импульсивна! Как он может говорить такое! – И раз произошла хулиганская выходка, – продолжал он, – я должен пересмотреть свое отношение к этим людям.
– Должен? Я уверена, что это больше не повторится!
– Мне небезразлично все, что происходит в деревне. – Его голос звучал издалека, будто бы он отдалялся от нее, так оно и было. Жизнь поворачивалась к ней суровой стороной, и она чувствовала подступающие к глазам слезы.
– Марк, – начала она, и голос застрял у нее в горле.
Он взял ее руку:
– Все хорошо.
Но это было не так, и она обрадовалась, услышав, как ключ поворачивается в замке. Входная дверь вела прямо в гостиную. Вошел отец, торжественно показывая свою корзину, полную покупок.
– Все купил, Эмми, все… О! – Он увидел Марка.
– Доброе утро, – сказал Марк. – Я пришел навестить Эмму и узнать о ее самочувствии.
– Самочувствие у меня прекрасное, – сказала Эмма.
– Хорошо, – сказал Марк. – Тогда я, пожалуй, пойду. Зайду за тобой в воскресенье, если ты будешь чувствовать себя достаточно хорошо.
– Прекрасно, – сказала Эмма осторожно. – До свидания, Марк. – До свидания, до свидания, до свидания – воскресенье будет послезавтра, но они прощаются навсегда. Больше она близко не подойдет к Марку Хардичу.
Томас Чандлер проводил Марка до двери.
– Корби заходил, – сказала Эмма радостно, когда отец вернулся. – Но, думаю, он ушел.
– Хорошо, – сказал отец. – Я, кажется, заслужил чашку кофе.
Соверен принесла кофе для Эммы и для себя и села, посадив медведя к себе на колени. Отпив немного кофе, она произнесла:
– Я хотела бы ему сказать, что он прекрасно выглядит.
Это было сказано таким тоном, будто это все, что она хочет ему сказать. Эмма была уверена, что Соверен подслушивала и слышала слова: «Не надо позволять, чтобы эти люди вовлекали тебя в свои проблемы».
Она только открыла рот, чтобы заговорить на другую тему, как зазвонил телефон, так что она сказала:
– Снимите трубку, пожалуйста. – Эти слова – не обидно для Соверен – прервали разговор.
Звонила женщина. «По личному вопросу и очень важному для Эммы». Эмма решила подойти. Возможно, что-нибудь на работе. Прыжками, держась за письменный стол отца, спинки стульев и с помощью Соверен, она добралась до телефона. Телефон стоял в маленькой нише. С облегчением сев на стул, она взяла трубку.
– Алло, – сказала она, тяжело дыша, – Эмма слушает.
– Эмма! – Это была Сара Хардич! Если бы Эмма знала, она ни за что не подошла бы. – Я чувствую обман, – проговорила Сара холодно. – Моего брата можно провести, но не меня!