В этот момент, хоть Хуршиду и было строго-насгрого приказано никого не впускать, дверь отворилась настежь, и в комнату собственной персоной пожаловал начальник жандармерии.
Ниязи-эфенди был болен с того самого злополучного дня. Еще наутро после землетрясения он хвастал каждому встречному: «Ну разве скажешь, что я целые сутки не спал, всю ночь город патрулировал? Вот мы кадие крепкие! Через все войны прошли! Нас ничем не прощибешь!..» Потом он лег поспать часика на три-четыре, однако вылез из-под перины только сегодня. Одна щека у него распухла и была подвязана полотенцем. Два дня назад, как потом выяснилось, ему вытащили коренной зуб. Однако Ниязи-эфенди не желал в этом признаваться и всем говорил, что проклятая лихорадка, которую он когда-то вывез из Македонии, опять накинулась на него. Кроме того, когда он совершал в ту памятную ночь обход городских кварталов и проходил под аркой ворот, поврежденных землетрясением, на него, по его словам, свалился камень, разбил в кровь затылок и ушиб правое плечо. Другой на его месте после такой катастрофы, отдал бы богу душу или же всех врачей на ноги поднял, жалобами замучил, а он — даже внимания не обратил. Для него это — плевое дело! Ерунда!.. Господин каймакам и председатель городской управы помнят, наверное, что он даже не заикался о своем ранении в то утро…
Так вот, узнав о бесчинствах, творящихся перед зданием городской управы, начальник жандармерии понял, что больше сидеть дома нельзя, Разве имеет он право отдыхать целых четыре дня, когда в городе происходят беспорядки?!
Ниязи-эфенди поднял руку, как бы желая успокоить в подбодрить председателя управы и каймакама. Надо было еще с ночи поставить возле большого моста двух жандармов, тогда не то что беженцы, птица не перелетела бы на этот берег.
Он язвительно усмехнулся, отчего опухшая щека его стала еще больше, и добавил:
— Да если бы я был там, разве допустил бы все эти безобразия!.. Вы же сами понимаете, господа, что в данном случае беженцы нарушили закон о запрещении собраний и разных сборищ. Я бы только издали показал им плетку, и они мигом убрались бы по своим крысиным норам… Нет, господа, не цените вы меня…
Председатель управы, который стоял у окна и смотрел на улицу, запыхтел, раздувая щеки. А каймакам, встретившись глазами с начальником жандармерии, натянуто улыбнулся и пробормотал:
— Ну что вы, разве так можно…
Лишь когда удалось наконец выпроводить Ниязи- эфенди, два уездных деятеля смогли продолжить свой разговор.
Каймакам высказал предположение, что беженцев мог подучить не только Дели Кязым, но и учитель Ахмед Масум и что, очень может быть, прошения для беженцев, которые теперь волей-неволей придется разбирать, писал именно этот лицемер. Отметили они и то, что отнюдь не беженцы являются причиной трудного, можно сказать даже опасного, положения, создавшегося в городе… Суть дела совсем в другом…
Хоть председатель управы и не отличался большой сообразительностью, он все же смекнул, в чем она — эта суть.
— Да, все дело в перекосе, — многозначительно произнес он. — Из-за ложного сообщения, неизвестно зачем переданного в округ, оттуда прибыли деньги для раздачи пострадавшим от землетрясения. Но пострадавших-то не оказалось! А так как мы не решились честно сообщить об этом мутасаррифу, то и начали их чуть ли не с лупой выискивать. Все неприятности отсюда и пошли.
— Мне не совсем ясен ход ваших мыслей, друг мой, — в сильнейшем раздражении сказал каймакам.
Тут председатель управы почувствовал, что бородавка его сильно кровоточит, он вытащил платок и прижал его к носу. Это, однако, не помешало ему рассыпаться перед каймакамом в заверениях:
— Право же, мои слова не имеют решительно никакого отношения к вашей милости. Ведь вы же человек в конце концов!.. Вы получили травму и по настоянию врача вынуждены были день или два провести в постели. Все эти события произошли во время вашей болезни.
— Да, это верно… — шепотом подтвердил Халиль Хильми-эфенди.
А сам подумал: «Нет, так просто мы от своей болезни отказываться не будем. И если нам придется туго, мы за нее, как за спасательный круг, ухватимся. Что поделаешь, судьба!..»
XIV. КОМИССИЯ ПО ОКАЗАНИЮ ПОМОЩИ
То ли начальник жандармерии осуществил план, которым он поделился с каймакамом и председателем городской управы, то ли беженцы сами поняли, что надежды их несбыточны, во всяком случае два следующих дня прошли совсем спокойно.
Но на третий день, то есть ровно через неделю после землетрясения, в город верхом и на арбах прибыла специальная комиссия по оказанию помощи, и тут снова все полетело кувырком.