Он смотрел на нее доброжелательно. Она изобразила на лице благодарность скромницы; но будь его взгляд острее, он заметил бы в самой глубине ее глаз выражение напряженного ожидания.
— Да, само собой, мне это было бы куда как приятно, тут и разговору быть не может. Разумеется, кофе еще вкуснее здесь, в этой комнате, а к тому же когда пьешь его не в одиночестве. Да только мне недосуг рассиживаться. Нынче у нас обед, который стряпать попроще, потому я и смогла выкроить минутку-другую…
— Ну, это мы как-нибудь уладим, — сказал мельник.
— Стало быть, хозяин все же решил взять на работу эту Зайку-Ане? — спросила Лиза, явно очень напуганная.
— Ее или еще кого… я одно знаю: твоих рук мало для…
— Это дело хозяин должен сам… разумеется, если хозяин считает…
— Да, считаю. Я давно говорю: работа у тебя непосильная, вспомни, не далее как на прошлой неделе ты до того вымоталась, что заснула прямо на моей кровати.
Лиза могла бы утешить его, сообщив, что ее усталость в то утро все же не лишила ее ясности мысли. Но она предпочла почесть тот случай исключением: она в ту ночь почти не спала.
— Вот видишь? Бессонница, она от переутомления бывает, о том и речь… Да, кстати, ты говорила тогда, что я-де наверняка собираюсь снова жениться и что тебе это совсем не по душе.
Сейчас мнение Лизы изменилось, ей была очень по душе мысль о повторной женитьбе хозяина, но она не стала ему перечить.
— Ты хочешь, чтобы все на нашей мельнице осталось, как было, верно, Лиза?
Этого Лиза ни в коем случае не хотела и выразила свое нежелание тем, что вздохнула и заморгала глазами — совсем не подумав, что мельник может понять эти знаки в противоположном смысле.
— Н-да… но это все равно невозможно, — заявил он, — в точности так продолжаться не может и, как знать, а вдруг насчет этого мы с тобой придем к согласию.
Лиза уже и сейчас была полностью согласна с ним; но с подлинной женской скромностью она ограничилась тем, что не стала возражать — она снова вздохнула и еще сильнее заморгала глазами.
Мельник положил окурок сигары на блюдце, сплел руки между колен и стал вращать большими пальцами.
— Ну… а что касается того… чтобы ты совсем ушла отсюда…
Лиза проворно достала из маленького кокетливого кармашка на своем переднике — совсем как у Хольберговой[10] служанки — чистый носовой платок и поднесла его к глазам.
— … что касается этого… н-да-а, хм… об этом тоже не может быть и речи, потому что… видишь ли, наша мельница привыкла к тебе… и… по правде говоря, мельник… он тоже к тебе привык. И я решил, что коли мы с тобой поженимся, тут-то всей закавыке и придет конец.
Вот они, те слова, на которые она так долго надеялась и которых сейчас ждала, смертельно боясь, что они так и не прозвучат. И когда они все-таки прозвучали, близость желанной цели привела ее в блаженное потрясение, похожее на то, которое испытывает человек искренне и смиренно любящий, внезапно узнав, что чувство его взаимно. Ее рука дрогнула и не сумела за чистым носовым платочком скрыть слезы в глазах.
— Да я ничего лучшего не могу придумать, — сказал мельник и наклонился к ней, перегнувшись через стол. — Ну а ты, Лиза, что скажешь ты?
Лиза сказала (а он в это время поднялся и стоял к ней вполоборота), что нехорошо с его стороны насмехаться над бедной девушкой, ведь это, конечно, насмешка, потому что нельзя же…
Вот что успела сказать Лиза, пока голос ее не пресекся; после чего она, прикрыв пылающее лицо кремовым передником, поскольку чистый носовой платочек был для этого слишком мал, бросилась к двери.
Мельник был весьма растроган ее смирением и хотел было бежать за ней, чтобы успокоить ее и убедить ласками и вкрадчивыми словами — пожалуй, он и правда завел разговор слишком в легкомысленном и шутливом тоне. Но тут его внимание привлек грохот повозки, которая, по-видимому, свернула с дороги и направлялась в усадьбу.
— Только гостей нам сейчас и не хватало, — пробормотал он раздраженно, но при этом лукаво улыбаясь в бороду.
Лиза, стоявшая у двери, первая увидела повозку; она наклонилась вперед, чтобы получше ее рассмотреть.
— Это бричка вашего шурина, — сказала она, очень недовольная. — Впрочем, на облучке всего лишь батрак, а на сиденье никого, — добавила она, успокаиваясь. Она было испугалась, что это явилась теща ее ухажера, а хуже ее появления в этот решающий миг ничего и быть не могло. Тем не менее она вообще не ждала ничего хорошего с Драконова двора, так что даже вид туповатого и совершенно безобидного паренька и желтой шведской лошадки с коротким хвостом был ей неприятен. Какого черта им здесь понадобилось? Наверное, увезти с собой мельника, и как раз в ту минуту, когда дело начало, наконец, устраиваться.
— Ах да, — сказал мельник, — я запамятовал.
Он подошел к окну и открыл его; и ему пришлось крепко держать раму, потому что ветер с силой сотрясал ее.
Одноконная бричка остановилась перед окном.
— Пер! — крикнул мельник. — Поезжай и поставь лошадь в конюшню.
Туповатый парень несколько раз дернул за вожжи, и лошадка тронулась с места. Лиза смотрела вслед бричке, медленно пересекавшей двор, и у нее было чувство, что она избежала большой опасности.
Мельник закрыл окно и повернулся к ней.
— И как это я забыл сказать тебе… Скоро я уезжаю и вернусь только завтра к вечеру. У меня дело к одному зерноторговцу в городе, а потом я сразу пойду в окружную контору и выправлю разрешение на брак без оглашения. По дороге я заеду к пастору, которому мне надо заплатить десятину, и, кстати, поговорю с ним. Пусть готовит красивую венчальную проповедь. Возможно, он скажет, что еще слишком рано, но я не желаю ждать, пока новая свадьба будет ему по нраву… Ну вот, Лиза, — заключил он, подходя к ней. — Ты все еще считаешь это неудачной шуткой? Ну а если тебе вообще не по душе эта затея, я отошлю Пера с повозкой обратно. Мои дела с зерноторговцем подождут до другого раза.
Лиза вскрикнула с неподдельной радостью и бросилась на шею своему суженому, своему будущему супругу.
II
Настольные часы под стеклянным колпаком на комоде пробили три.
Прошло больше двух часов, как уехал мельник, и все это время Лиза провела очень приятно, вступая во владение домом. В своем новом качестве хозяйки она обошла все комнаты. Предстоят большие перемены. С собственной каморкой она распрощалась — здесь будет жить новая служанка, — и почему бы не нанять Зайку-Ане? Девушка и лицом не вышла, и вообще ничем не взяла, а это главное. Сегодня же вечером Лиза велит Йоргену перенести ее кровать в угловую комнатку справа, ту, где умерла первая жена мельника; там она устроит свою штаб-квартиру на несколько дней до свадьбы. Эта комнатка была немного больше и гораздо красивее: стены там были не беленые, а оклеенные настоящими обоями, и еще там висело зеркало. Кроме того, это было некоторым образом более прилично, чем жить в смежных комнатах, как раньше: теперь между ее спальней и спальней мельника простиралась во всей своей величественной пустынности зала. Привидений Лиза не особенно боялась, тем более в этом случае, потому что, насколько она догадывалась, покойная мельничиха была не из тех, кто после смерти будет мучить живых. А вообще-то, после свадьбы в этой комнатушке будет жить Ханс.
Да и в других комнатах кое-что следует изменить. Вот, например, зала кажется чересчур пустой: один угол лишь кое — как заполнен двумя-тремя стульями.
Она вспомнила, что скоро в одной пасторской усадьбе в миле[11] от них состоится аукцион — вчера вечером она случайно увидела объявление в газете; возможно, там можно будет дешево купить фортепьяно, которое отлично заполнит этот угол. На этом фортепьяно им будет иногда играть сестра лесничего. Ведь теперь Лиза больше не боялась лесной ведьмы и ее колдовства, и как победительница она хотела выказать великодушие. У нее была также смутная догадка, что жена поступает неумно, если сразу же после свадьбы пытается разлучить мужа с его друзьями; а главное — ее тщеславию чрезвычайно льстила мысль о том, что она будет принимать в своем доме лесничего-она, дочь браконьера, Пострелыцикова Лиза.
10
Хольберг, Людвиг (1684–1754) — датский писатель и комедиограф, создавший галерею образов служанок.