— Ты знаешь, кто приехал? — спросил он после того, как перина обрела положенную форму и шум утих.
— He-а, я кормила поросенка, когда вернулся Кристиан, а потом я его все одно не видала. Думаю, он пошел есть.
Йорген про себя пожелал второму подручному хорошего аппетита, чтобы тот задержался подольше.
Лиза сходила за подушкой, валявшейся на кровати у противоположной стены; по дороге туда она остановилась у окна поглазеть на хозяйский дом.
— Я видела в конюшне гнедых, так от них пар валил, что от котлов с кипятком, — сказала она. — Небось, гнал во весь опор.
— Да уж наверное.
Лиза положила подушку на место, натянула сверху простыню и подоткнула ее со всех сторон, и все это с вялой старательностью, одновременно поджидая, что еще скажет Йорген. Но тот проявлял упрямство — словно игрок, имеющий на руках козырь, однако не желающий расстаться с ним, пока не будет хорошей взятки.
— Ты, случаем, не знаешь, за чем он ездил? — наконец осведомилась Лиза.
— За пастором, он сейчас там.
— Господи, твоя воля! — испуганно прошептала она и отвернулась от Йоргена.
Послышалось тихое мяуканье, и в тени зашевелилось что — то белое. Это был Пилат, которого Йорген не заметил, поскольку кот сидел, наполовину спрятавшись под кроватью. Теперь он вылез, потерся о Лизин подол и, ласково урча, вытянул шею, так что широкоскулая морда, в темноте напоминавшая голову огромной змеи, дотянулась служанке чуть ли не до колен; желтые радужки его глаз казались больше и сверкали ярче обычного. Йоргену стало не по себе от этого скрытного, крадущегося создания, которое было столь же безраздельно связано с Лизой, как животные, считавшиеся принадлежностью богинь. Необъяснимым инстинктом кот учуял, что происходит нечто важное, что его хозяйка вот-вот получит повышение, а потому особенно рьяно подлещивался к ней, пока та стояла, возбужденно дыша, с приятным щекотным чувством от теплого пушистого зверя, который терся об ее ноги.
— Значит, недолго осталось, — произнес Йорген.
— Да, пожалуй… наверное, уж недолго, — запинаясь, проговорила Лиза, ошеломленная тем, что он выразил ее собственную мысль.
— А что он еще сказал, доктор-то?
Лиза наклонилась и, как бы отвечая на ласки кота, погладила его.
— Не знаю.
— Знаешь, ты ж подслушивала, — сухо бросил Йорген.
— Я? Ты с ума сошел!
— Из кладовки.
— У меня там были дела.
— Возле окна?
— Представь себе, возле окна! А тебе, между прочим, почему-то всегда нужно откуда-нибудь подглядывать.
Йорген дразняще рассмеялся.
— Подслушивала…Что мне там было подслушивать?! — сердито продолжала Лиза. — Какая для меня разница, жива хозяйка или умерла?
Она по-прежнему стояла, нагнувшись над котом, который от удовольствия перевернулся на спину и вцепился когтями в ее рукав, между тем как она запустила пальцы в густой подшерсток у него на животе. Затылком она была почти вровень с коленом Йоргена. Тот наклонился и прошептал ей на ухо:
— Это, Лиза, смотря как посмотреть.
Служанка выпрямилась и коротко, нагло засмеялась.
— Разве похоже, что я ее безумно люблю?
Последовала пауза, во время которой кот встряхнулся.
— И что сказал врач? — упрямо повторил Йорген.
— Ну, сказал, надежды мало… но не надо отчаиваться. Все, дескать, в руках Господа… и разные другие слова в этом роде.
— Так я и думал.
— Дружок сегодня ночью выл… а утром чайник гудел, как бывает к покойнику, — таинственно сообщила Лиза.
— Ну да?.. — с суеверным ужасом вытаращился на нее Йорген. Она многозначительно кивнула.
— Теперь, сам видишь… еще и пастор приехал.
Лиза не сообразила, что за пастором послали до визита врача и что его приезд нельзя считать новым доказательством. Для нее прибытие священника ставило точку над «i».
— В общем, ее срок вышел, — добавила служанка.
— Мельник тяжело воспринял докторову новость, — продолжал Йорген, вспомнив сцену, которую наблюдал с галереи. — Я разглядел, как у него дрожали руки… Да что тебе объяснять, сама ж была рядом…
— Голос у хозяина был шибко чудной, он чуть не плакал.
— Вот это да!
— Чего тут удивляться, она его жена.
— Жена-то жена, только… Мне все равно кажется, если человек бегает за другой и вроде влюблен… скорее подумаешь, ему бы хотелось отделаться от нее.
— Скажешь тоже, отделаться!
Негодование, которое призвана была выражать Лизина реплика, казалось, не произвело впечатления на Йоргена. Он встал и, опираясь коленом на сиденье, а локтем — на спинку стула, вперил взгляд в прислугу:
— Я, Лизочка, знаю, кто станет мельничихой после ее смерти.
— Вечно ты треплешь языком почем зря.
— Плевать… Только мне кое-что известно, и не мне одному, а лучше всех это известно тебе.
— Еще вилами на воде писано, как все обернется. А тебе неужто очень хочется, чтоб я стала хозяйкой?
— Право, сам не знаю, чего мне хочется, на такой вопрос трудно ответить… Но если б хозяйка выжила или ее место заняла другая, она могла бы не поладить с тобой и выгнать тебя отсюда.
— Тебе что, было бы неприятно, Йорген?
Лиза задала свой вопрос нежным, вкрадчивым голосом, и даже в полутьме Йорген заметил, с каким расположением она смотрит на него. У Мельникова подручного сперло дыхание при мысли о том, что ее могут расчесть; от ласкового тона, которым она произнесла доверительное «Йорген», спина его покрылась щекотливыми мурашками, а под Лизиным взглядом кровь бросилась ему в голову и он совсем смешался.
— Да, это было бы ужасно, — пробормотал он.
— Можешь не сомневаться, Йорген, если б хозяйка выздоровела, мне вскорости пришлось бы забирать расчетную книжку и бежать отсюдова.
Она произнесла эту фразу тихо, но крайне серьезно, внушая ему, насколько смерть мельничихи важна для них обоих; тем не менее голос ее подрагивал и слова вырывались толчками, словно она боялась, что, надеясь на выздоровление хозяйки, Йорген может испортить ей всю игру, словно чье-то желание или молитва могли сохранить умирающей жизнь! А Йорген был способен на такую глупость из ревности к мельнику. Разве не ревность подсказала ему слова: «я знаю, кто станет мельничихой после ее смерти»?
Йорген на мгновение задумался.
— Да, но и мне ничего не стоит полететь отсюда, если хозяину взбредет такое в голову. Дело в любом случае может обернуться скверно… для меня.
— Нет, Йорген, — успокоенная, заверила его Лиза, — став в доме хозяйкой, я уж точно замолвлю за тебя словечко. Ты проработаешь здесь столько, сколько захочешь, а я буду всячески о тебе заботиться… И, по-моему, нам тут всем было бы хорошо.
Несколько растянув последние слова, она вдруг схватила в охапку Пилата, который начал карабкаться по ней, и прижала его к груди, как младенца, напевая и приговаривая: «Да, нам тут всем было бы хорошо, всем-всем-всем, правда, Пилат?» Кот отвечал невыразимо-блаженным мурлыканьем, одновременно устраиваясь поудобнее в этом мягком гнезде, образованном грудью, плечами и предплечьями крепко сложенной женщины, откуда он своими бесовскими желтыми глазами зыркал на Йоргена; чуть выше подручному улыбалась сама Лиза — поблескивали зубы и глаза сияли едва ли не еще великолепнее обычного.
И тут Йоргену пришла на память йомфру Метте с оруженосцем в ночном буковом лесу: как на ее улыбающихся губах плясали отсветы охотничьих костров и как они мерцали в бокале, куда она всыпала яд.
— Послушай, — вдруг подступил он к Лизе, — если б у меня была мельница… ну, хотя бы козловая, как в Уттерслеве… ты бы дала умирающей выжить?
В ужасе от этого вопроса Лиза невольно опустила руки. Привычный к внезапным переменам Пилат мягко спрыгнул на пол, встряхнулся и отошел на несколько шагов от беспокойных детей человеческих.
— Что ты такое говоришь? Я ж не убиваю ее!
— Нет-нет, я неправильно выразился. Я имел в виду… может, ты бы предпочла стать хозяйкой на моей мельнице?
— Если мне предлагается выбор между козловой и шатровой мельницами, почему бы мне не предпочесть нашу шатровую?