В самом ее центре столбчатыми гранями сиял и переливался цветом морской волны большущий, в рост человека кристалл аквамарина. Пожалуй, в размерах он значительно превосходил известный всему миру камень массой в сто десять с половиной килограммов, найденный в Бразилии в тысяча девятьсот десятом году.
Конь вновь преклонил колена и хрипло, чуть слышно промолвил:
– Пусть источник отворится, даст коню воды напиться!
Кристалл мелко задрожал и натужно отъехал в сторону. Под ним оказалась каменная чаша, полная прохладной чистой воды. Конь припал к ней и с жадностью взахлеб принялся пить. Когда жажда была утолена, он обратился в девочке:
– Попей.
Теперь его голос звучал сочно, от хрипоты не осталось и следа.
– Да я вроде пока не хочу, – ответила та.
– Зря, – произнес собеседник, – другой случай может долго не представиться.
Они немного постояли. Наконец, конь сказал:
– Ну, как знаешь. Долго раздумывать времени нет. Пора обратно. А то Кощей увидит, беды не оберешься, – и, развернувшись, двинулся к своей каморе.
– Кто … увидит?! – машинально последовав за ним, огорошено спросила Катя.
– Кощей, – повторил тот. – Неужто не слышала о таком?
– Какое там не слышала?! Сто раз, наверное! – махнула рукой девочка.
– А если слышала, да еще сто раз, тогда зачем явилась? Непонятно что-то, – сказал собеседник.
– И мне непонятно, – вздохнула Катя. – Не понятно, как. Я вообще в другую сторону шла. Да только угораздило, решила вещь одну проверить.
– Это какую же?
– О входах, выходах. Если вход никак не может быть выходом, то по логике и выход никак не может быть входом. А оказалось, может.
– Ну, это – понятно, – закивал головой конь. – Так всегда с выходами из плохого в хорошее бывает. Вот они человеку помогут из трудного положения выбраться, а тот, вместо того, чтобы вздохнуть с облегчением и дальше идти все оглядывается, мыслью туда вернуться норовит. Выходы и обижаются, что зря выручали, вредничать сразу начинают, чтобы проучить. Чтобы впредь неповадно было на дурное оборачиваться. Иначе так всю жизнь загубить можно, если постоянно к прежним невзгодам обращаться. Все время, например, помнить, кто тебя, чем когда обидел. Не дело это. Ох, не дело. Такие мысли душу отяжеляют, ей потом воспарить трудно будет.
– Да я об этом знаю, – сказала девочка. – Тут другое совсем.
– А-а, – протянул конь, – тогда извини, что наговорил столько. Это я по беседе душевной истосковался, словом перекинуться не с кем.
В это время они вошли в его каменное стойло.
– Ты давай-ка повод на крюк накинь, чтобы все чин по чину было, – обратился он к Кате.
Когда все было исполнено, конь вздохнул с видимым облегчением. Наверное, до этого он всерьез беспокоился из-за своего самовольного выхода к источнику, опасаясь гнева Кощея. Взглянув на девочку благодарными глазами, он потеплевшим голосом произнес:
– Спасибо тебе, милая, что напоила вдосталь. Как зовут-то тебя, спасительница?
– Меня – Катя. А тебя?
Тот немного помолчал, а потом задумчиво вымолвил:
– Странно получается. Столько лет на свете живу, а имени-то у меня и нет. Все только чудесным конем называют. Будто я какие чудеса творить умею. Иные, правда, еще Яр-конь величают.
– Это – потому что яростный, вспыльчивый и буйный? – опасливо спросила девочка и на всякий случай отошла на пару шагов в сторону.
– Нет, – замотал он головой, и его грива потекла красивыми переливами, – не бойся. Это – потому что сильный, быстрый и светлый.
– Так чего же ты, светлый, тогда у Кощея живешь?! Тоже как-то непонятно, – изумилась Катя.
– Так получилось, – вздохнул тот и понурился.
– Ничего себе объяснение! – не удержалась девочка. – Согласись, несуразно звучит, неубедительно!
– Ага, – всхрапнул конь, – можно подумать, у тебя лучше.
Катя мысленно согласилась, что ее появление здесь тоже выглядит более чем странно и примолкла.
– Да ладно, не кручинься, – успокаивающе произнес Яр. – Я на тебя и не обиделся вовсе. А хочешь, историю одну поведаю?
Катя с готовностью кивнула, и тот начал рассказывать: