Мстительное световое лезвие ударило в центр беспечно резвящейся массы! Коротко метнувшись из стороны в сторону, оно тут же пропало. Холм стал стремительно проваливаться внутрь. Земля выровнялась, будто вовсе ничего и не было.
Почти тут же с поднебесья скользнул первый солнечный луч. Он был маленький, тоненький, но самый нетерпеливый и резвый. Стремительно пробежав по шелому крыши, он вскочил на конек, а затем, как шаловливый школьник по перилам, лихо скатился по причелине вниз. Достигнув земли, он неярко осветил окружающее.
В деревне мгновенно воцарилась мертвая тишина. Все замерли, словно окаменели. В середине обернувшихся уже детей стоял десяток ребятишек … с медвежьими головами! Тех, кого до этого успело задеть отраженное жало коварного Озема. Среди них были и Дуняша с Егоркой.
К небесам вознесся многоголосый плач. Отцы и матери стремглав бросились к детям. Они нервно снимали с них платки и шапки, затем надевали снова и снова. Обезумевшие от горя родители изо всех сил старались обезвредить губительные чары. Но тщетно!
Вслед за первым дружно двинулись и другие лучи. Они шествовали степенно, торжественно, неспешно отодвигая ночной покров. Так обычно на праздники раскрывают подарки. Слой за слоем снимают оберточную бумагу, чтобы, в конце концов, явить долгожданное чудо. Все окрест начало заливаться благодатным светом.
Но сегодня он никого не радовал. Даже полученные в бою раны не доставляли такой боли, как вид несчастных малышей. Те обескуражено смотрели друг на друга и никак не хотели верить, что такое случилось именно с ними.
Михайло присел на корточки и, крепко прижав к себе Дуняшу, начал раскачиваться, будто пытался ее убаюкать, успокоить. По его бородатому лицу побежали мокрые дорожки. Он, большой, крепкий и мужественный плакал и не стеснялся своих слез.
– А они такими и останутся? – едва слышным шепотом спросила Катя стоявшего рядом Баюна. – Неужели совсем помочь нельзя?
Но в воцарившейся кругом тишине ее голос прозвучал необычно громко. Так, что его все услышали.
Старшина вскинул на девочку покрасневшие глаза и промолвил:
– Помочь? Наверное, можно. Предание гласит, что о наших невзгодах главному дереву поведать надо. Оно у Синь-озера растет, которое в центре леса раскинулось.
– Тогда вам сейчас же отправляться надо, – сказала Катя, – помощь в беде просить.
– В том-то и закавыка, что мы не в силах, – вздохнул Михайло. – Нам туда заказано. Безвозвратно в медведей можем обратиться. Поговаривают, в прежние времена наши пару раз отваживались в тот лес ходить. Да только ни один не вернулся.
– Что же тогда делать? – задумалась девочка. – Дерево есть, но обратиться к нему нельзя. Прямо, как в пословице: «Близок локоток, да не укусишь».
– Может, ты выручишь? Сходишь? – вдруг прозвучал робкий голос Марфы. – Больше-то некому.
– Я? – удивилась Катя. – Так я же не Берендей!
– В предании о том, кто поведает, ничего не говорится, – тихо сказала Марфа.
От такого неожиданного предложения девочка только и смогла, что шумно выдохнула воздух. Пф-ф! Снова брести в чащу ей совсем не хотелось. За это время с лихвой хватило Яги, Кощея и чертей.
«А если там еще и болота, – напряженно размышляла она. – Мне вот только с упырями встретиться не доставало!».
От воспоминаний о студенистых, истекающих противной слизью существах по телу побежал мелкий озноб.
– А нельзя, чтобы Баюн туда отправился или Яр? – спросила она. – Они тоже поведать могут. Баюн, думаю, еще как сумеет!
– Нет, – покачал головой Михайло. – Звери то дерево далеко стороной обходят, опасаются. При их приближении оно волноваться начинает, ветвями шибко размахивает. Зашибить может ненароком. Тогда и разговор не состоится.
– Конечно, неволить мы не может, – снова заговорила Марфа. – У тебя – своя забота, журчание искать. Только им-то, каково будет всю жизнь мыкаться? – и кивнула на ребят.
Катя обвела взглядом сельчан. Взрослые, чьи дети пострадали, смотрели на нее полными мольбы глазами. Да и остальные были печальны, воспринимая чужое горе, как свое. Тут ее взор упал на Дуняшу с низко опущенной, несоразмерно большой мохнатой головой. Она стояла, доверчиво прижимаясь к отцу, будто искала в его могучих объятиях защиту и надежду на исцеление. Которую, увы, он ей дать не мог.
– Ладно, я пошла, – решительно сказала Катя и двинулась к воротам, намереваясь направиться к лесу, откуда ночью явились Ягини.