Он вскинул взгляд и добавил:
– Особенно дочерей его, Дубравиц и Сеняв! Такие красавицы были! А уж добрые, все в отца! По лесу порхали неустанно, благодатный лесной дух нагоняли.
Катя подняла глаза и стала присматриваться. Поначалу ничего особенного видно не было. И лишь позже различила хрупкие девичьи фигуры, почти сливающиеся с пожухлой листвой. Тела были неестественно изогнуты, будто наспех вырезаны из мятой оберточной бумаги.
– А …, а что же теперь делать? – растерянно спросила она. – Меня же Берендеи просили в беде помочь, их детей расколдовать. Как же мне теперь быть?
Ендарь пожал плечами и промолвил:
– Как быть, не знаю. Сама видишь, что творится. Одно могу сказать: уходи-ка ты, девонька, отсюда поскорее. Неровен час, сама отравишься.
То ли от его слов, то ли и впрямь после долгого пребывания в этих гнилых местах, но Катя вдруг почувствовала головокружение.
«Наверное, и правда пора выбираться отсюда, – подумала она. – Случись что, никто, кроме меня, до Истока не доберется. Я же не виновата, что так вышло».
Судя по всему, силы зверя начали таять. Он занервничал и торопливо направился к норе. Но у самого входа обернулся, окинул взглядом запачканные тиной кроссовки девочки и слабеющим голосом вымолвил:
– Только снова через болото не пробирайся. Вот тут сторонкой обойди. Как ореховый куст увидишь, правее возьми. Прямо к реке и придешь. Хотя и крюк небольшой сделаешь, но во времени ничего не потеряешь. Да и не так опасно будет. Все, прощай.
И его ссутулившаяся печальная фигура канула в глубокой тени лаза.
Катя помедлила минуту, другую и двинулась в обратный путь.
Она благополучно добралась до орешника и свернула, как было велено. Весь путь, который вился безмятежной едва заметной тропкой, девочка думала только об одном: о Дуняше и других ребятах. И об их убитых горем родителях.
С родителями всегда так. Свою боль, какой бы сильной она ни была, всегда превозмогают. Порой еще и крепче духом становятся. А вот боль за детей слишком дорого им обходится. Потому и стареют до срока. И уходят … Навсегда …
Когда Катя достигла берега, солнце почти село. Длинные тени кустов и деревьев стелились по земле, норовя забиться в надвигающиеся сумерки. Кругом стояла ароматная плотная тишина, которая лишь изредка прерывалась попискиванием отправившихся на покой птиц и трепетом сонных крыльев. На противоположном берегу виднелись пустые лодки Берендеев. Ни Михайло, ни кого бы то еще рядом видно не было.
«Вот тебе и на! – подумала девочка. – Не ждут, что ли?».
Но решила не обижаться. В конце концов, никто же не знал, когда она вернется. Просто позвать надо.
Катя сняла обувь, закатала до колен брюки и вошла в воду, полагая, что будь она ближе к середине реки, ее вернее услышат. Вдруг на глубине скользнула призрачная тень. Затем вторая, третья, четвертая. Постепенно под водой возникло интенсивное движение, которое показалось знакомым. Что-то похожее она заметила утром перед отправлением в лес. Поскольку непонятные тела метались вдоль русла и не пугали своим приближением, девочка наклонилась, желая внимательнее рассмотреть их. Тут от общего потока отделилось нечто и устремилось к ней.
Лишь только Катя собралась броситься на берег, как у самых ее ног возник силуэт красивой женщины в легких длинных одеждах, складки которых перетекали в разных направлениях: то в одну сторону, то в другую, то навстречу друг другу. Она строго взглянула на девочку и замахала руками, будто требуя отойти в сторону. Ровным счетом ничего не понимая, Катя продолжала оставаться неподвижной. В это время к первой присоединилась вторая, очень с ней схожая. С той лишь разницей, что одежда ее выглядела плотной и напоминала плавные изгибы прибрежного песка. Немного понаблюдав за происходящим, вновь прибывшая стала подниматься из воды. Сохраняя во взоре ту же строгость, что и прежняя, она веско произнесла:
– Иди отсюда, девочка.
– Куда? – не поняла Катя.
– Как можно дальше, – ответила незнакомка.
– Мне далеко нельзя, – Катя нерешительно переступила с ноги на ногу, – я лодку жду.