– Не взыщи, псарь, что беседа не получится. Гостья наша торопится больно. Только и зашла, чтобы дань уважения тебе отдать. Следующим разом, когда у нас будет, тогда уж непременно погостит и все расскажет.
– Эх, вы, молодежь! – покачал головой псарь. – Все вам «в другой раз» да «после». Того не ведаете, что ничего не бывает потом. Бывает либо сейчас, либо никогда. Ну, да ладно. Понимаю, дело – прежде всего. Я и сам такой.
Судя по ласковому, почти отеческому тону его голоса он, к радости Кати, не обиделся. Тем не менее, она все же чувствовала некоторую неловкость, поэтому сказала:
– Я с удовольствием побуду с вами, но, если можно, совсем немножечко. А то мне действительно бежать надо.
– Вот и ладно! – с довольным видом произнес хозяин. – Проходи, угощайся. Только близко не садись. Я себя чувствую неважно, неровен час заразишься.
– Простудились? – сочувственно спросила девочка, усаживаясь поодаль.
– Хуже, – отвечал собеседник. – Лишь зима наступила, одна из трясавиц, Гнетуха, в покои проникла. Как, ума не приложу. Уж и окна не отворяем, и двери не распахиваем. А вот ведь протекла-таки. И повадилась каждую ночь в одрицу мою, опочивальню, значит, являться. Как навалится, как придавит! Да при этом еще лохмотьями своими неистово трясет. А они у нее сплошь в каких-то звездах тягостных и полосах удушливых. После этого грудь ломит, кашель колотит, из жара в холод бросает. Не сплю совсем, измаялся! Одна надежда, что весна придет. Морозы спадут, она и уберется восвояси. Вот только хватит ли сил до оттепели дотянуть? Стар я уже.
Он тяжело вздохнул, еще больше сгорбился и умолк.
– Неужели на нее управы никакой нет?! – воскликнула Катя.
– Да чего только не пробовали, – покачал головой псарь. – И травы всяческие по стенам развешивали, и дымами редчайших кореньев постель окуривали, и заговоры во множестве произносили. Ничего не помогло!
– Да-а, – задумчиво протянула девочка и машинально забарабанила пальцами по столу, – вот незадача-то.
Тут ее взгляд упал на собственное запястье, и она сразу оживилась. Поднявшись, девочка проворно подошла к псарю и протянула снятую с руки витую нить.
– Вот, наденьте, – произнесла она. – Вдруг поможет?
– Человеческий науз?! – удивленно округлил глаза собеседник. – А разве можно передавать его другим, да еще тем, кто из чужого народа?!
– Думаю, что можно, – заверила Катя. – Если от чистого сердца это делать. Тогда оберегающие силы, которые человек для себя в него собирал сразу другому служить начнут.
Будто в подтверждение ее слов науз тут же обвился вокруг руки псаря и затянулся надежным узелком. Лишь только это произошло, как сверху из одрицы понеслись жуткие звуки. Там что-то загрохотало, точно некто, охваченный безумством, опрокинул мебель, заскрежетало зубами, протяжно завыло и принялось шарахаться, сотрясая стены. Псарь от неожиданности вздрогнул, а Клык предупредительно выхватил из ножен саблю.
– Быстро наверх! – скомандовал псарь. – Окна – нараспашку!
Воин подхватился и, гулко стуча сапогами, опрометью бросился по лестнице на второй этаж. Вскоре в опочивальне протяжно заскрипели петли, часто захлопали створки окон, и вой, постепенно удаляясь, пропал.
– Все в порядке, государь! – раздался бодрый голос вновь появившегося в гриднице Клыка. – Убралась Гнетуха!
Псарь с облегчением откинулся на высокую спинку своего стула. Казалось, что ему стало значительно лучше: расправились плечи, восстановилось ровное дыхание.
– Вот это, да! – только и мог вымолвить он. – Не ожидал, что так получится! – И, обратившись к Кате, произнес: – Даже не знаю, как благодарить тебя, спасительница!
– Да никак не надо, не беспокойтесь, – ответила девочка, а потом добавила: – Если можно, я побегу тогда, ладно?
– Что ж у тебя за дело такое неотложное, коли до утра остаться не позволяет? – всплеснул руками хозяин. – Ну, да ладно, неволить не могу. Решила идти, иди. Только, чур, уговор: возьмешь с собой провожатых. Одну не отпущу – ночь на дворе скоро.
Катя решила не тратить драгоценные остатки времени на споры и возражения, поэтому согласилась.
– Только пусть они на расстоянии идут, – попросила она. – А то у них доспехи громко бряцают, мне помешать могут.
– Хорошо, хорошо, – закивал головой псарь, – как прикажешь. Коли надо, беззвучными тенями за тобой следовать будут. – И обратился к Клыку: – Ну-ка, покличь свой разъезд!
Тот развернулся и поспешил к парадной двери, за которой и скрылся. Пока ожидали его возвращения хозяин, не в силах унять радостное волнение, расхаживал по зале взад и вперед, с довольным видом потирал руки и неустанно повторял: