– Нет, ну это надо же! Как получилось-то, а?! Ни заговоры не помогли, ни травы, ни коренья! Разве что вода из верховий чудодейственного течения принесенная Гнетуху немного угомонила. Да и то ненадолго, пока не высохла. Но чтобы так разом, да еще через стены …! До сих пор поверить не могу!
Заслышав про воду, Катя насторожилась.
– А вы ее что, из реки взяли, не из источника? – спросила она.
– Н-ну да, – чуть запнувшись, неохотно ответил псарь.
Казалось, он корил себя за допущенную оплошность, вызванную наступившим после постигших его страданий благодушием. Девочка подошла к нему и, пристально глядя, спросила в упор:
– Скажите, это течение звучит как-то по-особенному?!
Тот в смущении ответ глаза и тихо произнес:
– Не обессудь, милая, за то, что взамен твоему делу доброму ничего тебе не отвечу. Потому как это – тайна великая. В нашем роду она передается многие поколения из уст в уста от отца к сыну, наследующему власть. Даже самые близкие родственники, самые надежные сподвижники в нее не посвящены!
– Да как вы не понимаете! – воскликнула Катя. – Может, это как раз то течение, исток которого мне Совет постановил найти!
– Сове-ет?! Тебе-е?! – опешил псарь и в изумлении опустился на подвернувшийся стул.
– Да, мне, – в волнении произнесла девочка, – больше, как оказалось, некому! Времени же осталось всего ничего, считанные часы, потому что праздники на исходе! Если не доберусь, все пропало! Нечисть навсегда на земле поселится, житья никому не даст! Тогда уж одной Гнетухой дело не обойдется, остальные лихорадки-трясавицы явятся и не только они! Будут злобствовать денно и нощно! Вот Совет меня и направил!
Псарь на минуту замер, словно постарался осмыслить тот кошмар, который грозит всех постигнуть, а потом сказал:
– Это меняет дело. Спрашивай.
– То течение как-то необычно звучит? – повторила Катя.
– Пожалуй, нет, – медленно, будто напряженно вспоминая, ответил повелитель. – Своим острым слухом я, по крайней мере, ничего не различил. Да и отец с дедом подобного не рассказывали. А вот пахнет оно очень даже необычно. Точно свежестью какой-то неземной, которая волнами накатывает, точно каждую секунду вновь нарождается. У нас в роду считается, что вода из него многие напасти победить способна. Я ею трижды в жизни пользовался. Только всегда почему-то она не очень-то помогала, – и вздохнул.
– Она и не могла помочь, – уверенно промолвила девочка, – потому что не для того предназначена. Вернее, не вода, а то, что в ней таится. То, что для вас запахи издает, для меня звуками особенными переливается, а для всего мира жизнью предстает.
– Ох, и мудрено же ты говоришь, девонька, ох, и мудрено! – закачал головой псарь. – Может, пояснишь, что к чему?
– Давайте потом, если можно, – попросила Катя. – Пока мы с вами беседы ведем, время, как вода сквозь пальцы, утекает. А мне еще до русла добраться надо, чтобы убедиться, то оно или нет.
– Да что тут добираться! – воскликнул хозяин. – Всего-то с мыса спуститься, излучину пересечь да в речушку, что аккурат напротив нас находится войти!
– Так близко! – обрадовалась девочка. – Тогда я побежала, ладно? Кстати, у вас ничего острого нет, чтобы лед расковырять? А то сквозь него почти ничего не слышно.
– Э-э, так ты до утра не управишься, больно его покров толстый, – махнул рукой собеседник. – Сейчас мы кое-что получше придумаем, погоди.
В это время парадная дверь распахнулась, и на пороге появился запыхавшийся Клык. Едва он раскрыл рот, чтобы доложить о готовности разъезда к отправке, как псарь прервал его словами:
– Сопровождение отменяется, гулянья откладываются! Передай, через минуту всем собраться на берегу! Каждому захватить поленья, кто, сколько унести сможет! Все, выполняй!
Воин удивленно захлопал глазами, но с расспросами и уточнениями подступать не решился, а развернулся и в мгновение ока исчез. Буквально тут же на улице возникли оживленные голоса и звуки многочисленных шагов. Все они потекли в сторону реки. Псарь накинул теплый, подбитый дорогим собольим мехом, длиннополый кафтан и двинулся к выходу. Катя поспешила за ним.
На крутом берегу, нависавшем над излучиной, собралась толпа народа. Казалось, здесь были все до единого: и стар, и млад. Руки мужчин едва обхватывали такие огромные охапки поленьев, что, казалось, их и поднять-то не под силу, не то, что нести. У женщин они тоже были, но размером поменьше. Даже ребятня сообразно возрасту и силам явилась с ношей: кто – с поленцем, кто – с веточками и берестой для розжига.
– Продвиньтесь в устье саженей на сто, зажгите костры, плавьте лед! – распорядился псарь.