Из-за разыгравшейся непогоды вокруг почти ничего не было видно. Наклонив голову и пристально вглядываясь под ноги, чтобы не оступиться, девочка бежала так быстро, как только могла. И совершенно не заметила, как перед ней возникло нечто. Скорее чисто интуитивно, чем осознанно в последний момент она вильнула в сторону и в замешательстве замерла. В нескольких шагах спиной к ней нетерпеливо, словно изведясь в ожидании, топтался невысокий крепкий старикашка в белых портах и рубахе. В порывах ветра неопрятные волосы его непокрытой головы трепались из стороны в сторону, а длинная борода закручивалась то с одной стороны туловища, то с другой.
Ничего более подробно девочке разглядеть не удалось, потому что в воздухе раздался тот же гнусный голос. Старик мгновенно подхватился, вскинул небольшую, но тяжелую булаву, которую до того держал на плече, и принялся охаживать ею осыпавшиеся градины. От ударов они мгновенно смерзались, превратившись в нагромождение, набегавших друг на друга, ледяных торосов. Пока тот в сладостном злорадстве создавал труднопреодолимую преграду, Катя осторожно бочком, поминутно оглядываясь, двинулась дальше.
«Совсем нехорошо, – размышляла она по пути. – Теперь еще и лютый Зимник объявился. Этот, где ни пройдет, такую стужу напускает, только держись!».
Вскоре и старик, и ледяные наплывы остались позади, и девочка снова пошла быстрее. Правда, теперь она старалась соблюдать осторожность – мало ли кто из нечисти еще на пути встретится. Науза-то при ней уже нет!
Лишь только она об этом подумала, как отвратительный голос отрывисто каркнул в третий раз, и впереди возникла высокая фигура. Даже сквозь пургу Катя разглядела, что та, неспешно приближаясь, внимательно поводила головой по сторонам, точно выискивала кого-то. Ее руки были широко раскинуты в стороны, как при игре в жмурки: только кто подвернется, сразу же вцепится. Девочка решила не рисковать и, поспешно отбежав в сторону, укрылась за небольшим сугробом. Вскоре мрачное создание, окидывая леденящим взором все окрест, проплыло мимо буквально в паре шагов от нее.
Провожая взглядом удаляющийся силуэт, Катя с облегчением вздохнула: хорошо, что спрятаться догадалась. С таким вообще шутки плохи! Потому что это – жуткий Карачун, самый жестокий из зимних духов. Ни одного встречного мимо не пропустит: сдавит в своих объятиях, проморозит насквозь и жизни лишит.
Девочка выбралась из укрытия и поспешила дальше. В висках частым пульсом стучала только одна мысль: время на исходе, время на исходе, время на исходе! А ну, как коварный план нечисти удастся, и оно остановится! Тогда все хорошее закончится?! Совсем?! Ни весна не наступит, ни капель не зазвенит, ни проталинки не проклюнутся! Птицы петь перестанут, листва – зеленеть, солнце – щедрым теплом одаривать! Б-р-р! От таких дум ей стало еще холоднее.
Тут по полям и косогорам опять покатился гнетущий гул. Бум-м, бум-м, бум-м слышалось отовсюду. Следом за ним снова возник визгливый голос. Правда, на этот раз произносимые им слова прозвучали вполне отчетливо.
– Сильнее заковывай, сильнее! Все и вся! – с истеричными нотками звучал он откуда-то из темноты. – Мороза наддай, мороза!
Расслышав тональности голоса, Катя, наконец, поняла, кому он принадлежал. Озему!
– Разве в облачную погоду настоящий мороз дашь? – донесся в ответ сварливый голос Деда Трескуна. – Небо вон сплошь затянуто.
– Эй, Позвизд! – тут же завопил Озем. – Хватит градом развлекаться, времени совсем не осталось! Запрягай живо свои бури и ураганы, тучи разгоняй!
Шелест рушившейся сверху ледяной крупы разом прекратился. Вместо него что-то взвыло, взревело и понеслось вверх. Под напором буйных ветров плотная облачность дрогнула и, будто спасаясь бегством, поспешно подалась в стороны. Не прошло и минуты, как небосклон прояснился.
Его по-зимнему черный бархат был сплошь усеян звездами, которые выглядели кристалликами льда. В центре с царственным видом распласталась луна. Окутанная морозным ореолом, она светила так ярко, что девочка после долгого пребывания в темноте и снежной круговерти остановилась и ненадолго зажмурилась.
Когда она снова открыла глаза, то увидела завораживающую картину. Все окрест было белым-бело. Снега, укутавшие землю и реку, переливчато искрились в лунном сиянии. Стоявшие по берегам ветлы отбрасывали пронзительные узорчатые тени, а их кроны бугрились шапками пышного покрова. Кругом стояла изумительная звенящая тишина. На короткий миг девочке даже почудилось, что ни беспроглядной темени, ни пурги, ни зловещих теней вовсе и не было. А была лишь только эта упоительная зимняя благодать, которой она не раз любовалась сквозь окна уютного и пронизанного теплом бабушкиного дома.