Выйдя на крыльцо, я смотрела, как судья спрыгнул с вороного, привязал его к изгороди, и снял шапку, приветствуя Жонкелию, а потом меня.
— Вы снова вовремя, — обрадовала я его. — У нас сегодня суп со свёклой. Язык проглотить можно!
— Если честно, меня больше интересует, нет ли у вас новостей про ведьм, — заметил Кроу, когда я пропустила его в дом и как можно плотнее закрыла дверь, чтобы поговорить без свидетелей.
— Ой, да никуда ваши ведьмы не денутся, — сказала я, достав из печи круглые румяные булочки и щедро сдабривая их чесночной заливкой.
— Чесночный хлеб? — спросил судья, тут же позабыв про ведьм.
— Первейшее средство против нечисти, — пошутила я, выставляя тарелку с мелко нарубленным укропом, чашечку с густой сметаной и наливая в глубокую чашку свекольный суп, который в моём мире назывался попросту борщом.
Этот борщ я варила особым хитрым образом, чтобы сохранить малиново-красный свекольный цвет. Я не признавала тушения свёклы с уксусом или припускания её отдельно в сковородке с водой или огуречным рассолом. Нет, ни один из этих способов не давал того замечательно, настоящего, свекольного цвета, который заставлял мужчин трепетать и стонать, как от самой изысканной любовной ласки.
Для этого всего и требовалось, что варить говяжий бульон, опустив в него свёклу сразу. И не резать её на части, не надо сразу шинковать, и — Боже, упаси! — натирать на крупной терке, чего у меня здесь, кстати, не было. Нудно было просто бросить свёклу в котелок и поварить минут пятнадцать вместе с остальными ингредиентами — кусочками репки, стеблями сельдерея и укропа, обжаренной на смальце шинкованной луковицей, капустой и черносливом, который я выторговала у продавца пряностей по баснословной цене, о которой Жонкелии лучше было не знать. Потом свёкла вылавливалась, борщ доводился до вкусового ума солью и перцем, и вынимался из печи, а когда переставал славно булькать, в него добавлялась мелко порубленная свёкла.
Хочешь поразить мужчину в самое сердце — свари борщ. Пусть он будет огнедышащий, красный, полный вкусного, пропитанного овощным духом мяса, и подай этот кулинарный шедевр со сметаной и чесночными пампушками. А потом — просто наблюдай…
Вот я сидела и наблюдала, как судья уплетал борщ так, что за ушами трещало. Словно вместо свекольной похлебки я подала к столу манну небесную пополам с божественной амброзией.
Первая тарелка с пятью пампушками была уничтожена в считанные минуты, и я без слов налила вторую порцию, а потом и третью.
После третьей тарелки судья посмотрел на котелок, подумал, и покачал головой, отказываясь от добавки и зажевывая стебелек укропа.
— Понравилось? — спросила я из чистого женского кокетства.
— Я в восторге, — признался Кроу, глядя на меня с таким восхищением, будто я была самой изысканной женщиной во всем мире. — Это ведь римский суп? Суп из свёклы нас научили варить римляне… Вы из Рима?
— Точно — нет, — ответила я со смехом. — В моём мире этот супчик не считают достоянием римской кухни. Но из-за этого блюда разворачиваются нешуточные споры, почти национальные войны. Колдовское блюдо, на самом деле.
Лучшее приворотное зелье, между прочим. Безо всяких лепестков роз и ирисов.
— Война из-за супа? — попытался осмыслить судья. В вашем мире убивают из-за супа?
— До убийств ещё не дошло, — признала я. — Но только потому, что спорят по интер… — тут я вздохнула, потому что объяснить человеку из английской глубинки средних веков про интернет и виртуальные споры было невозможно. — Ладно, всё это осталось там. Даже вспоминать не надо…
— Вспомнили свой мир и загрустили? — проявил проницательность Рейвен. — Скажите что-нибудь на своем родном языке?
Он сидел за столом, напротив меня, и глаза у него были — как ежевика под дождем. Черные, блестящие. Колдовские глаза…
И я сказала по-русски, глядя в них, как в зеркало:
— Хоть вы и балбес, господин судья, но очень мне нравитесь.
Он слушал меня очень внимательно, и когда я замолчала, заговорил не сразу, а после долгой паузы.
— Ваш язык звучит, как песня, хозяйка. А что вы сказали?
— Пожелала вам приятного аппетита, — засмеялась я.
— Правда? — судья посмотрел на меня пристально, и черные глаза загорелись. — А я думал, вы сказали кое-что другое…
— Что же? — спросила я в приятном волнении.
— Попросили вас поцеловать, — произнес он и подался вперед, переводя взгляд на мои губы.
Всего лишь поцелуй — это совсем не страшно, и ничего не значит.
Почему бы и не поцеловаться с красивым и обходительным мужчиной? Чуть-чуть романтики… Разве я этого не заслужила?