Судья ждал и смотрел так же жадно, как до этого — на тарелку с борщом. Хотя… нет, не так смотрел. В его глазах я видела не только страсть, но и нежность… Нежность к мельничихе? А почему бы и нет?..
Я уже готова была сказать заветное «да», как вдруг в окно за спиной судьи кто-то заглянул. Лица я не увидела — только силуэт, промелькнувший за подоконником, но этого хватило, чтобы от неожиданности уронить нож и разделочную доску, которые я держала в руках.
Судья оглянулся рывком, но в окне уже никого не было.
— Что там такое? — спросил Рейвен отрывисто.
— Не разглядела, — призналась я, поднимая доску и нож. — Моргелюты, наверное. Опять хлеб выпрашивают, прожоры ненасытные.
— Не нравится мне ваша дружба с ними, — нахмурился судья. — Берегитесь их.
— Они безобидные, — заступилась я за водяных. — К тому же, бояться вашу честь, как черт ладана. Пока вы со мной, мне ничего не грозит.
— Да? — оживился он. — Может мне нужно…
— Ни слова больше, — перебила я его, пока не наговорил чего лишнего. — Мы же решили, что у нас только деловые отношения.
— Решили, — со вздохом признался он. — Но поцеловать-то вас можно?
Вид у него был грустный и такой потешный, что я не удержалась от смеха.
— Ну если только потихонечку, — согласилась я.
Он тут же рванул из-за стола, но я погрозила ему пальцем:
— Потихонечку — это значит, без свидетелей. А у нас тут — проходной двор. Пойду вас провожать, вот и поцелую на прощание. А сейчас у нас яблочный пирог на десерт. Готова поспорить, такого вы никогда не ели.
На самом деле, я не знала, готовят ли в Тихом Омуте подобные пироги. В моем мире это блюдо называлось «Корнуолльским яблочным пирогом», и наверняка, не просто так называлось. Скорее всего, его придумали где-то в этой части Британии, но как бы там ни было, пирог получился отменный, и попробовать его стоило в любом случае.
Тесто для него замешивалось самое обыкновенное — на яйцах, сметане и масле, не слишком густое, а вот порезанные на дольки яблоки укладывались особым способом — ставились в тесто ребром, выпуклой стороной вверх, от центра по кругу. Это позволяло тесту подняться между яблочных кусочков, не позволяя начинке раскиснуть, но в то же время сохраняя фруктовую сочность. Когда я принесла пирог из кладовой — уже остывший, политый медом, это почти примирило судью с тем, что поцелуи мы перенесли на потом.
— Ваша правда, хозяйка, — признал он, прикончив второй кусок, — такого дивного пирога я не ел ни разу в жизни. Вы точно были хранителем книг, а не поваром при королевском дворе.
— Точно, точно, — успокоила я его. — Прежде, чем испечь этот пирог, я скормила моргелютам три неудачные попытки. Эх, мне бы одну из тех книжечек, которые я читала… Или энциклопедию рукоделий, на худой конец…
Когда Жонкелия и два наших работника пришли ужинать, проводив последнего клиента, судья засобирался домой, прихватив узелок, в который я увязала два огромных куска пирога.
— Пойду, провожу, — сказала я мамаше Жонкелии, — чтобы господин судья не заблудился.
Судя по взгляду, брошенному на меня и судью, старуха сильно сомневалась, чтобы черти могли заблудиться, но промолчала, и начала собирать на стол.
А мы с Рейвеном спустились с крыльца, он взял своего вороного под узды, и повел к лесу. Я шла рядом, вполголоса рассказывая, как поговорила с Модести, пообещав прийти на шабаш в пятницу, и уже с уверенностью заявила, что Эдит приторговывала колдовскими эликсирами далеко за пределы Тихого Омута.
— У меня сведения, что к ней приезжали даже из столицы, — сказала я. — Вот и разгадка, откуда у Бриско денежки на постройки.
— Думаете? — привычно засомневался Кроу. — Он так недолго прожил в деревне, прежде, чем разбогател… Как бы он смог так быстро наладить продажу зелий? Тем более — в столицу? И откуда вам это известно, черт побери?!
— Птички нашептали, — уклончиво ответила я, готовая, скорее, откусить себе язык, чем признаться, как мы беседовали сегодня с бывшей мадам судьихой. Я, вообще, не хотела вспоминать о ней в разговоре с Рейвеном. Вот бы забыть про неё, как будто её не существует…
— И всё-таки, мне это кажется маловероятным, — не соглашался судья. — Не забывайте, что я лично разговаривал с Эдит, и с Бриско. И первая показалась мне наивной овечкой, а вот второй был хитер, как жук. А по-вашему выходит, это она всем заправляла.
— Как вы недоверчивы к женщинам, — покачала я головой. — Я могла бы вам порассказать много чего из истории, чтобы вы поняли, на что способны женщины — это наивные овечки, нежные бабочки, легкомысленные…