Дров нашлось много, все аккуратно убранные. Хотела было испечь хлеб, но не решилась – об этом ее не просили. Поэтому, под присмотром кота, она проворно растопила печь, выложила мокрую одежду просушиться, устроила тулуп на крючок и выбрала средний чугунок. На полке заметила куколку, какой детей учат кашу варить. Сами собой всплыли вдруг давно забытые мамины слова: "По пояс зёрнышек, по плечики водицы". Давно девочка не вспоминала свою настоящую маму, и слезы сами собой ручейками побежали по щекам. Она стыдливо вытерла их и поспешила убрать куколку на место. "И откуда, интересно, такая вещица у этого жуткого мельника?" – мелькнула неприятная мысль. "А вдруг он детей приманивает, а потом ест?". На это ответа не нашлось и Бажена поспешила занять себя делом.
4
Девочка знала, что кашу до хозяина не едят, но долгие голодные скитания и непонятность будущего заставили ее налопаться до сытого отвала. Переоделась в сухую непорваную рубаху и даже надела драгоценную юбку, правда прикрыв ее, в страхе замарать, штопаным передником. Уже давно она не чувствовала себя так хорошо, и, разленинная сытостью и теплом, рассудила, что теперь и помирать можно.
Мельник пришел, когда уже смеркалось. Очевидно, он был измотан и голоден, потому что молча оглядел теплую комнату и уселся за кашу. Бажена сжалась в дальнем углу лавки и смотрела в пол. Кот то и дело приходил потереться об ноги, но девочка не смела с ним играть, поэтому, всякий раз не получая отклика, он быстро уходил, вскинув трубой хвост.
– Рассказывай – устало сказал Мельник, когда закончил трапезу. И Бажена поняла, что придется все ему выложить.
– Я из большой семьи, из деревни уж и не знаю где. Братьев и сестер было 17, когда появилась я. А затем ещё двое. Был голодный год, мы много болели, и отец сказал от лишних ртов надобно избавиться, не то все подохнут – она вздохнула и замолчала. Под пристальным взглядом мужчины пришлось продолжать. – Меня и нескольких сестер отвезли к самому дальнему перекрёстку и бросили там. Сестры решили попробовать вернуться, но не знаю, что с ними стало. А я – Бажена сжала свои руки так, чтобы ногти впились в кожу побольнее и, поборов всхлипывание, продолжила – а я решила, что нечего возвращаться, если ты не нужен. И осталась на зло. Не помню, сколько я там проторчала, но подобрал меня новый тятя. У них с женой дети померли, а новых не народилось. Он сказал, добрый знак русалочьего ребенка встретить – меня то бишь. Как бы поверье есть, что такие дети крепкие, если уж живыми встретятся, а русалка будет всей семье помогать. Ну и стала я с ними жить. Сначала все хорошо шло. Тятя жалел только, что не пацан попался, но я ему помогала как могла, и он даже стал меня на охоту брать. Потом соседки принялись про меня ересь сочинять. У нас молоко прибавится – они на уши присядут, что это я колдую. Коза двоих понесет – опять, мол, я у кого-то украла, своим дала. – Девочка вдруг испуганно взглянула на мельника и поспешно добавила – Но я не умею колдовать!
– Да ясен пень не умеешь. Продолжай.
– Потом жена его стала все злее и злее. Без причины то побьет, то обругает. Соседки давай ей советовать меня отправить где нашли. Типа бед накликаю, русалок призову, скотина передохнет. Такое всякое. А потом она понесла, хоть уже не молодая. – Бажена специально старалась не говорить слово "мать", так как свою родную ещё хорошо помнила. Да и какая там мать… – И, в общем, когда рожать стала не ко времени – там же и померла. А родились два мертвых ребенка – маленькие и жуть, какие страшные. Вроде как головами срослись – у девочки от ужаса перекосилось лицо и ее передёрнуло от воспоминаний.
– Дальше…
– А дальше тятя, видимо, повредился рассудком. И было с чего, даже повивальная бабка тех страшных детей трогать не захотела. Принялась причитать, что это я, мол, ведьма, их всех со свету сжила. Ну и тятя заставил меня подобрать тех… детей… и пойти похоронить их в лесу. Но сказал не закопать, а бросить на том месте, где самоубийц оставляют. Мол, такая чертовщина всю землю собой оскорбит. А еще сказал, чтобы я там с ними и сдохла – Бажена вдруг утратила контроль и начала реветь.
– Дальше! – грубо прервал ее Мельник, не давая свалиться в рыдания.
– Да и все. Ничего дальше. Собрала пожитки, отцепила от сарая свой оберег, взяла замотанных в тряпки детей и пошла в лес. Люди из деревни всякие гадости в след кричали, но трогать меня боялись. Нашла погребальную поляну, оставила там трупы, а сама начала скитаться. Деревни три прошла, но то ли молва разнеслась про тех детей, то ли просто злющие все. Так и бродила, пока чуть в реке вашей не утопла.