Мой друг протоиерей Б. Г. в пятидесятых годах служил в Преображенском соборе, который был впоследствии снесен. Это был кафедральный храм тогдашнего Митрополита Крутицкого и Коломенского — Николая (Ярушевича). Отец Б. рассказывал мне, что всякий год в Прощеное воскресение Митрополит приглашал все соборное духовенство в один из кабинетов ресторана при гостинице “Ленинградская” (высотный дом на Каланчевке). Происходило это за два часа до вечернего богослужения. Стол был довольно обильный, но без спиртного — блины, соленая рыба, икра, чай, пирожные, конфеты... И каждый раз во время этого застолья Владыка говорил со своими клириками на одну и ту же тему.— Завтра начинается первая седмица Поста. В это время враг (сатана) особенно лютует, и его нападению прежде всего подвергнутся женщины... Так что я вас всех призываю быть внимательными к ним и снисходительными, чтобы и вам не искуситься, не впасть в гнев и раздражительность...И по свидетельству отца Б. предупреждение это не бывало лишним. С началом Поста даже алтарницы — старые монахини — из смиренных и покорных становились фуриями...
Как-то такое был у меня доверительный разговор с одной советской начальницей, она занимала должность секретаря Ярославского райисполкома, и в ее ведении были все тамошние церкви, в том числе и та, где я служил. Она рассказывала мне о своих посещениях храмов, о том, как безобразно ведут себя там верующие женщины — переругиваются, едят и пьют прямо в храме...— Как же это можно? — говорила она. — Где же у них вера? Ведь церковь это место, которое должно быть для них святым...В ответ я ей рассказал такую историю.— Как-то раз на правительственном приеме Сталин вдруг заметил Д.Поликарпова и спросил его: “Как дела?” А Поликарпов в то время был руководителем Союза писателей, и он стал жаловаться Сталину на своих подопечных: они мало пишут, пьянствуют, не платят партийные взносы, ведут себя аморально и пр. и пр. Сталин все это выслушал до конца, а потом сказал: “Других писателей у меня нет”. Вот так и я вам могу сказать, — говорил я секретарю райисполкома, — других верующих у нас нет... Они ведь к нам не с неба опускаются. Это — советские люди. Они воспитываются в очередях, в магазинах, на автобусных остановках, на вокзалах и в поездах. Уверяю вас, это не мы и не религия сделали их такими, а вся советская жизнь...
Продолжая эту тему, можно сказать, что не одна эта ярославская начальница сетовала на невоспитанность и грубость в наших церквах. На это жалуются очень многие люди, которые случайно заходят в храм. Там на них волчицами и тигрицами накидываются старухи: “В брюках женщинам нельзя!.. С накрашенными губами — нельзя!..” Притом и старух этих можно понять — церковь их собственный, обособленный мирок, и они инстинктивно не хотят допускать туда посторонних. Этих темпераментных блюстительниц наружного благочестия великолепно наименовал Митрополит Сурожский Антоний (Блум):— Наши православные ведьмы.
В хрущевском гонении на Церковь был один особенно неприятный или даже, можно сказать, циничный момент. Я имею в виду то обстоятельство, что священнослужители (мужчины!) почти всюду оказались подчинены женщинам. (Ибо возглавители тогдашних общин, т.н. “старосты”, в подавляющем большинстве своем — женщины.) Кое-кто из них сумел сохранить субординацию по отношению к клирикам, но у великого числа “ктиторов” в юбках самолюбие и желание управлять возобладало над религиозностью, и бедные наши батюшки бывали в весьма неприятных и даже унизительных положениях.При мне одна староста говорила про своего настоятеля:— Он у меня пятый год служит.Управляющий делами Московской Патриархии Митрополит Ростовский Владимир (Сабодан) упоминал в докладе старосту на Псковщине, которая за годы своего управления приходом “сменила” 22 настоятеля.
Проблема эта вовсе не нова. Святитель Иоанн Златоустый еще в IV веке сетовал на то, что женщины вмешиваются в управление Церковью. Мне передавали слова протоиерея Валентина Свенцицкого, который говорил так:— Католичество страждет от “папства”, а Православие — от “бабства”.
Вспоминается мне мысль все того же Святителя Иоанна Златоустого. Звучит она приблизительно так: Господь создал мужчину для дел общественных, а женщину — для домашних, и горе будет тем временам, когда это положение переменится.
Как-то сидел я в приемной епархиального управления.Посетители шли к секретарю Владыки — архимандриту. Неподалеку от меня сидели и потихоньку переговаривались три женщины. Как я понял, они приехали просить обратно своего батюшку, которого перевели от них в другой храм. Через некоторое время одна из женщин встала, сложила руки лодочкой и подошла ко мне, чтобы взять благословение. При этом она сказала:— Батюшка, благословите на мирную встречу с отцом архимандритом.
Маститый протоиерей В. Б. рассказывал мне об одной замечательной сцене, которой когда-то был свидетелем. Произошло это в начале шестидесятых годов. По какому-то делу он пришел к епископу Леониду Можайскому, викарию Московской епархии. Впоследствии — Митрополит Рижский и Латвийский (Поляков). И тут вдруг к Владыке явилась целая депутация женщин из какого-то подмосковного прихода.— Владыка, пришлите нам другого батюшку.— А ваш-то чем плох? — спрашивает епископ. — Пьет он, что ли?— Нет, он у нас в рот спиртного не берет.— Плохо служит?— Служит хорошо, проповеди нам читает...— Так в чем же дело? Почему вы его не хотите?— Уж очень мал ростом...Тут архиерей рассвирипел:— Вон отсюда, нахалки!.. Я вам по росту еще подбирать буду!
В 1982 году Ярославский Митрополит Иоанн перевел меня с одного прихода на другой. Народ на новом месте привык ко мне довольно быстро, но там была группа, которая желала возвращения моего предшественника.И вот как-то вызывает меня к себе секретарь Митрополита и показывает мне письмо, в котором некоторые мои прихожанки просят меня убрать и вернуть им прежнего священника.— Берите это письмо, — говорит мне секретарь, — они все тут подписались, и вы их возьмите себе на заметку...— Нет, — говорю, — батюшка, я этого письма брать не буду...— Как? — удивляется он. — Почему?— А потому, что это — женщины. Сегодня они очень любят его, а завтра точно так же будут любить меня...И, конечно же, вышло по-моему.
Чтобы читатель не принял вышеизложенное за хвастовство или самовозношение, я приведу здесь слова одного старого батюшки, который, бывало, говаривал:— Если березовое полено облачить в фелонь, а сверху надеть на него камилавку — у него сразу же появятся поклонники.(Читай — поклонницы.)
Известно, что на Руси самый почитаемый угодник Божий — Святитель Николай Мирликийский. Это относится и к нашим бедственным временам, а среди тех, кто питает к Святому особенное доверие, есть не только церковные, но и совсем дикие люди.(Тут надобно заметить, что у этого Святителя два дня празднования — день преставления (6/19 декабря), т.н. “Никола зимний”, и день перенесения мощей (9/22 мая), т.н. “Никола летний”.) И вот некая женщина заявила священнику:— Я никакого Бога не знаю... Я верю только в “Николу летнюю” и в “Николу зимнюю”, и обе мне помогают.
Зашли как-то к деревенской старушке два бродячих художника, которым очень надо было подработать. Поглядели они на божницу и говорят хозяйке:— А икона Николы у тебя есть?— Как же! Есть, родимые, вот она...— Так ведь это у тебя — “Никола летний”. А где же у тебя “Никола зимний”?Бабка всполошилась, а они говорят:— Давай мы тебе напишем икону, будет “Никола — зимний”.— Сделайте милость...И вот они написали ей Святителя Николая в шубе с меховым воротником и в шапке.Бабка радехонька, заплатила им, а “образ” на божницу поставила. Зашел как-то раз к ней местный священник, посмотрел и изумился:— Это что же у тебя тут такое?— Это, батюшка, у меня — “Никола — зимний”... Вот “летний”, а этот — “зимний”...— Сними, — распорядился батюшка, — и в печке сожги.