— Ты его моими яблоками коррмишь?!! Ксана!!!
— Это — мои яблоки. Твои будут, когда начнёшь сам урожай собирать, а не ждать, пока я сброшу. Вы бы подружились, что ли? Я бы вам обоим косички заплетала…
— Ещё чего! Он меня прросто бесит!
Ночная прохлада разливалась над лугом свежестью молодых трав и медвяным ароматом клевера. Над речной гладью носились нетопыри, на лету хватая ещё полусонных насекомых, почти не докучавших тем, кто притаился в прибрежном лозняке.
— Голову — на уху, сспинку — на вертел, брюшшко в сметанке потушшить, а хвосстик…
— А из хвоста я тебе кляп сделаю, — прошипел хозяин, указывая на тёмный силуэт в воде, — тихо.
Видимо, рыбина возомнила себя русалкой и вынырнула погреться под месяцем. Закусив губу, аватар немного смотал леску и снова отпустил, заставив наживку пошевелиться: рыбачил без грузила и поплавка, но течение хорошо держало приманку, не давая ни всплыть, ни потонуть. Сом исчез. Симеон нетерпеливо заурчал, вжавшись в траву, — только хвост трубой как ёршик камыша.
Сом так рванул удочку, что Арвиэль шлёпнулся с корточек плашмя. Правда, сразу же вскочил и, не обращая внимания на хлёсткие лозы, стал продираться на открытое пространство, попутно крутя катушку. Домовой вопил уже в голос, на задних лапах наворачивая восьмёрки. На противоположном берегу тоже ломились сквозь кусты, оглашая окрестности забористым орочьим матом. В какой-то момент рыбина взлетела над рекой, повиснув на двух крючках, как бельё на прищепке, и плюхнулась обратно, вынудив обоих рыбаков прочертить ногами борозды до самой воды. Судя по всему, лески перепутались течением, и сом заглотил двойную наживку. В нём было меньше трёх саженей. Но ненамного.
Эртан и Арвиэль ошалело уставились друг на друга.
Под напором превосходящих сил противника враждующим лагерям волей-неволей пришлось объединиться.
— Эртан, плыви ко мне, иначе не вытянем!
— Щаз! — возмутился орк. — Сам нырряй!
— Симка, тащи лодку! — велел аватар.
— А повешшшливей…
— Живо! — хором рявкнули рыбаки.
Прошипев что-то обиженно-тоскливое, домовой растаял в воздухе.
— Леску я сам плёл, нипочём не поррвется, — авторитетно заверил Эртан.
— Моя тоже. На что ловишь?
— На полкуррицы, у Ррениты купил.
Арвиэль согласно фыркнул: на его крючке болталась вторая половина, купленная там же, а теперь цыплёнок воссоединился в сомовьем брюхе. Рыба гуляла, выписывая такие кренделя, что рыбаки успели набегать с версту, прежде чем показалась лодка, на носу которой, подбоченясь, стоял Симеон. Где и когда он умудрился раздобыть войлочную шляпу с колоском вместо пера, оставалось загадкой.
— Давай его в садок пока, — предложил Арвиэль, оказавшись на берегу Эртана.
Садком послужила маленькая заводь, огороженная бреднем. Рыбу благополучно подвели к нему на лесках, как на поводке, но, чтобы забросить внутрь, пришлось попотеть, вернее, — вымокнуть. Естественно, без перебранки не обошлось.
— Уррод ушастый!
— Ха! Сам такой, а я — венец эльфийской эволюции!
Эртан внимательно посмотрел на мокрые вихры приятеля по несчастью, но никакого венца не обнаружил.
— Поганка бледная! — Это было несправедливо. За полтора месяца Арвиэль загорел, и широкая полоса от браслета ярко выделялась на левом запястье.
— Пучок салатный!
— Прридуррок!
— О да, я — при дураке!
— Щас вррежу!
— Рискни здоровьем!
Не зная, как ещё их разнять, Симка вскинул передние лапы и во всё горло завопил:
— Помогите, тону-у-у!
— Ты ж нечисть! — хором изумились спорщики, отвлекшись от назревающей драки.
— Я — кот! Говорящий! — домовой скрестил лапы на груди и штопором пошёл ко дну, демонстративно пуская пузыри.
— Ладно, давай выбираться, а то и впрямь на денёк-другой затонет мне назло, — вздохнул Арвиэль.
Чтобы вытащить крючки, сома пришлось огреть веслом. Теперь рыба, то ли оглушённая, то ли смирившаяся со своей участью, стояла на одном месте, меланхолично шевеля плавниками.
— Красивый какой, — заметил Арвиэль, наблюдая за колеблющимися усами. — Что с ним делать будем — съедим?
— Таких больших есть уже нельзя: мясо жёсткое и воняет. И в Истрринке мы его оставить не можем, иначе ррано или поздно он утащит кого-нибудь из детей, — вздохнул Эртан. Как-то сам собой отпал вопрос, зачем тогда вообще вытаскивали. — Убьём, и дело с концом.