Это был шаг отчаяния — между Джоном и Даниэллой внезапно оказалась Маргарита:
— Опомнитесь! Прекратите это безумие, заклинаю вас! — взмолилась она.
Точный выпад… Девушка замерла и вскрикнула, но не от боли. Её губы дрожали, в тёмных, слегка раскосых, глазах застыло удивление, и они были полны слёз, кровь тонкой струйкой текла у неё изо рта и капала на пол. Вся жизнь, вместе с печалями и радостями, взлётами и падениями пролетела, как один миг…
— За что, Маэстро? — взор затуманился, ноги слабели, — Я не могу поверить… — едва слышно простонала Маргарита.
Джон резко выдернул меч и вовремя подхватил девушку:
— Дурёха, зачем ты полезла? — прохрипел он, и его взгляд, и его голос были словно чужими. — Ты ведь это не серьёзно, правда? — Маргарита посмотрела на него своими прекрасными глазами, — Я не верю. Посмотри — это мы. Ты не можешь так поступить с нами. Ты наш друг, ты не мог нас предать. Это же не ты… Ты, ведь не хотел этого…
* * *
Маргарита посмотрела на мужа — в его глазах была боль… Но, и блондин не собирался просить пощады.
Было видно, что Джон решил поиграть… Он не спешил, атаковал вяло, давал белокурому свободу передвижения. Глаза Джона блестели по-кошачьи, а с губ не сходила ухмылка…
Кошки-мышки продолжались…
Девушка с удивлением отметила, что у светловолосого прекрасные навыки. Фехтовал он не в первый раз… Движения были чёткими, спокойными и грациозными, он не красовался, не старался делать эффектных трюков… хотя, конечно, единственной его задачей на тот момент было выжить, что очень непросто, если дерёшься с самим Ямой.
А тому, похоже, игра надоела. Он нещадно рубил, и у парня еле хватало сил удержать меч. Искры летели.
Его меч с раздражающим лязгом, режущим по всем слуховым рецепторам до тошноты, скрестился с мечом Маргариты. Натиск был настолько силён, что девушке пришлось удерживать меч обеими руками:
— Прошу, перестань! Это не честно! Я не могу сражаться с тобой! — шептала она пересохшими губами.
Ему гораздо легче было бы убить себя, но постоянно мучивший вопрос — «за что?».
Хотел ли он услышать на него ответ?
Его охватывало настоящее безумие, чему сейчас он был даже рад — лишиться рассудка и ничего не помнить и не знать, иначе это просто доведет его до последней черты:
— Да кто бы говорил о чести! Скажешь, ты честно со мной поступила? Или у меня на лбу написано «идиот»?! Я же любил тебя больше жизни, черт возьми, почему, собственно, «любил» — я же и сейчас тебя бесконечно люблю, — он говорил, точно выплевывая каждое из слов, — и мне сейчас так больно… так, если бы ты вскрыла мне вены и оставила медленно истекать кровью. Неужели, все твои признания и клятвы были лживы? Вся твоя любовь была ложью?
— Как ты мог поверить разным слухам? — Маргарита всё ещё надеялась воззвать к его разуму, прорвавшись сквозь пелену отчаяния и боли, — Как ты мог позволить ревности ослепить себя?! Я была не права, признаюсь, но и ты должен понять…
— Хватит! Замолчи! — заорал, до хрипоты надрывая связки, — Ничего не хочу слушать! Я УЖЕ НИЧЕГО ТЕБЕ НЕ ДОЛЖЕН! За что ты так со мной? Знаешь, кто ты? Даже говорить не хочу, — нет, лживые её глаза не увидят его мук и его слез.
— Я не позволю тебе убить мальчика, — лицо Маргариты выражало решительность, от его детских черт не осталось и следа…
На мгновение он ослабил натиск, но это было всего лишь мгновение, если бы его глаза метали настоящие молнии, то они могли бы испепелить всё вокруг…
Миг удивления прошел. Сталь звенела, руки немели, силы были на исходе… Его разум был затуманен, отказываясь слышать — о, он не отказался бы и оглохнуть навсегда, лишь бы не слышать её лживых слов! Оставалось только ждать, когда они оба выдохнуться…
Неужели возможно, чтобы всё вот так закончилось? Разве мог кто-нибудь из них предположить, что они расстанутся врагами, скрестив оружие? Лезвие скользнуло по плечу, оставив алую роспись, и рукав блузки упал на землю… девушка осела, скорчившись от боли, сквозь пальцы руки, которой она зажимала рану, сочилась кровь. Она умоляюще посмотрела на него… И этот взгляд преследовать его будет даже в аду. Но самый настоящий ад был внутри зияющей пустоты, что образовалась у него вместо сердца.
— Месье, а нельзя ли повежливее с дамой?!!! — не выдержал блондин.
— Заткнись, щенок! До тебя очередь дойдёт! — рявкнул он, меньше всего его сейчас волновало, что подумает о нем этот…
— Месье, я не закончил! — настаивал светловолосый. — Чёрт, ну ты вывел меня! — он, не оборачиваясь, послал энергетическую ауру, отбросившую парня довольно далеко и с силой ударившую о землю…
Нет, дальше продолжаться так не может!
Пусть лучше она разозлится и убьет его, ибо нет уже сил ждать, пока эта боль прикончит его:
— Ты ведь пошутил? Ты ведь не сделаешь этого, правда? ЖАН! — и Маргарита не поверила своим глазам, когда подняла голову и увидела занесенный для удара меч.
Он сам её всему научил, и она была способной и самой любимой его ученицей.
Это была самозащита, а не преднамеренное действие…
Маргарита услышала свой крик, словно издалека, и, подобно электрическому току, мучительно режущий импульс прошёл по всему телу…
Алый плащ упал к её ногам…
Она вытащила клинок — кровь прыснула на блузку и лицо девушки, хлынула из горла Джона, он начал медленно оседать вместе с ней, в его руках остался второй рукав её блузки, а кровавый след от его ладони на щеке жёг сильнее огня…
Какое облегчение, что хочется даже улыбнуться. Вот, только почему её лицо в слезах и нет улыбки? Он так хотел запомнить её улыбку. И отпустить… А сделать это мог только так, живым бы он не нашел в себе сил.
Маргарита проснулась в холодном поту. Выпив стакан воды, девушка вышла на лоджию, открыла окно и несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь унять предательскую дрожь.
До самого рассвета она так и не смогла заснуть — несколько раз она просыпалась от кошмаров. Решив не будить мирно сопящую Даниэллу, рядом с которой спал, свернувшись клубочком, маленький Милорд, а Актеон и Сорбонна спали в своей корзине возле кровати, тихонько оделась и вышла во двор подышать рассветным воздухом.
Свежий прохладный ветер пробирал сквозь пижаму и халат. Осмотревшись, она была поражена тем великолепием, что открывалось перед ней: сквозь тонкую дымку тумана виднелись только начинающие распускаться цветы в саду, на нежных лепестках которых бриллиантами сверкали капли росы. Воздух был наполнен ароматами и весёлыми трелями птиц, радостно приветствующих восход Солнца.
По дороге в сад Маргарита встретила Джека, уже вернувшегося с ночной смены.
— Чего не спим уже в такую рань, сестричка? — он поцеловал сестру в щеку, — Доброе утро!
— Доброе утро, мордашка, — улыбнулась девушка, проводя рукой по его щеке.
— Да, ну тебя! — отмахнулся Джек.
Марго обняла брата:
— Ты у нас красавчик, — подмигнула она — И не забудь про красоту души.
— И про возраст тоже… — грустно заметил он.
— Ой, ну вот только не надо — ты ведешь себя сейчас как ребёнок, — нахмурилась девушка, — Мы любим тебя таким, каков ты есть. А для Даниэллы вообще — лучше тебя никого не существует, это же всем видно. Всем всё видно… — добавила она едва слышно, — Видно, что к Джону я охладела…