В соседней палате под контролем врачей проходил лечение Рафаэль, которого и собралась проведать Марго:
— О! Смотрю, тебе поклонницы уже и цветы принесли, — посмотрев на букет цветов в большой вазе, Маргарита подмигнула, ставя на столик поднос с завтраком.
— Скажешь ещё тоже! Это… — младший принц покраснел и улыбнулся.
— Спасибо тебе, Рафаэль! Ты спас мне жизнь, — девушка благодарно улыбнулась, поправляя ему покрывало.
— Чего уже там. Ты первая спасла мою, — он сделал попытку привстать на подушках.
— Тшш! — Маргарита вернула его в прежнее положение, — Не так резко. Ты еще слаб. Или мне дока позвать, чтобы он сделал тебе укол успокоительного? — шутя, пригрозила она.
— Мной уже пугают непослушных принцев? — усмехнулся вошедший Джек, — Давай я сниму повязку и осмотрю тебя. Я сделал всё, что можно, учитывая то, чем я могу располагать тут. Надо будет взять тебя на консультацию в клинику, где я работаю — возможно, с современными технологиями, мы сможем сделать для тебя больше, — Рафаэль с надеждой посмотрел на него.
— Простите, я могу войти? — на пороге появилась Ями с корзиной фруктов, — Если я не вовремя, то я приду позже.
— Проходите, дорогая леди, — улыбнулся молодой хирург, — Я уже закончил, — он выразительно посмотрел на Маргариту, — Мы как раз собирались уходить. Я только что сказал ему и повторю при вас, что настоятельно рекомендовал бы показать его своим знакомым специалистам.
— Благодарю вас, доктор, — поклонившись, улыбнулась девушка Джеку и Маргарите. — Ну, мы вас оставляем, — Ями проводила их до двери.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, присев на кровать рядом с ним.
— Как видишь — живой, — буркнул Рафаэль, стараясь не показывать свою радость от того, что она сейчас здесь, что он видит её сейчас так близко.
— Ну, зачем ты так, Рафаэль? Я же беспокоюсь о тебе, — она убрала волосы с его лица, с участием глядя на его повязку через правый глаз.
— У вас есть о ком беспокоиться, миледи. У вас есть брат, — он резко повернул голову в противоположную от девушки сторону.
— Нет, ты просто невыносим! Почему ты пытаешься оттолкнуть меня? — она чуть не зарыдала от незаслуженной обиды, — Джон — мой родной брат, естественно, что я волнуюсь за него! Я и за тебя переживаю не меньше, — потом добавила чуть слышно, — если, не больше…
— А кто для тебя я? — он повернулся, сосредоточенно глядя на неё. — Я… я не знаю уже… — девушка вся вспыхнула румянцем.
— Зато, я знаю, — он привлёк её к себе, всматриваясь в это бесценное выражение смущения и ещё чего-то, пока не ведомого даже ей самой, — Ты чувствуешь ко мне нечто большее, чем привязанность к брату? — поддерживая одной ладонью её голову, он второй рукой поднял её лицо на себя и обжег губы долгим горячим поцелуем, — Чувствуешь ли ты ко мне то же самое? — спросил он, наконец, отпустив её от себя.
Так и не ответив ему, девушка пулей вылетела из палаты, едва не расплакавшись.
Парень опустил голову на колени:
— Придурок! Ну, вот, что ты наделал, а? — он обращался к себе в третьем лице, как будто поучал провинившегося мальчишку, — Взял, всё испортил — она теперь будет тебя сторониться, как прокаженного и обходить десятой дорогой — так тебе, дураку и надо, сам виноват, кретин озабоченный. Она же такая хрупкая, такая неземная, такая… К ней подход особый нужен, а ты тут со своими поцелуями лезешь. Ты бы ещё в постель её сразу затащил. А ты поинтересовался — может, ты ей, вообще, противен? То-то же! А всё туда же — не умеешь тестостерон свой контролировать, так и нечего даже смотреть в сторону приличных девушек. Ты не должен был этого делать… Не должен…
Маргарита была счастлива узнать, что Джон и Марк быстро восстанавливали силы, и уже могут покинуть больничное крыло — сегодня, спустя многие дни, они с мужем снова проведут ночь вместе.
Маргарита поставила на столик поднос с двумя чашками кофе с молоком и корицей и блюдцем с круассанами с шоколадом, присыпанными сахарной пудрой.
— Мадам Дестинофф, вы стали ещё прекраснее, — Джон взял её за руку, пытливо изучая взглядом, — А к этому кофе ещё десерт прилагается? — он притягательно сузил глаза.
— Хотите сказать, месье, что вы уже идёте на поправку? — Маргарита знала, что ни когда не могла устоять перед его обаянием и напором, но, принимая правила игры, решила ещё подразнить, проверяя, скорее себя, чем его, на выдержку, а щеки её горели, — Не убедительно — попробуйте ещё раз, месье, — она спокойно откусила кусок хрустящей булочки, облизав шоколад с губ.
— Вам нужны доказательства, жизнь моя? — он взял круассан из её рук и вернул его обратно на тарелку, — Такое доказательство вас устроит? — она почувствовала жар его губ на своих губах, — Господи, как же я соскучился по тебе. Только ты — моя болезнь и моё исцеление. Только ты можешь успокоить демона во мне. Ты — моё очищение. Только ты — моё убежище от самого себя, мой ангел милосердия, оберегающий меня от грехов, — он взял её ладони и поцеловал по очереди каждый палец на её руках.
— Я всегда буду хранить тебя, — сдалась Маргарита, давая ему полную свободу действий, — Я тоже невозможно скучала.
— Сколько бы лет не прошло — я всегда буду безумно желать тебя, — и он был совершенно искренен.
— А я всегда рада буду исполнить это твоё желание, — и больше не нужно было ничего говорить.
— Как же я хочу тебя… но, тебе столько всего довелось пережить за последнее время. Останови меня сейчас, если не готова, — пошептал он у самого её уха, согревая и щекоча своим дыханием, — Потом может быть поздно… Рядом с тобой я просто теряю голову и забываю, кто я, где я — всё это растворяется в вечности, когда ты со мной.
— Так помоги же мне забыть тот ужас! Только посмей теперь остановиться, — задыхаясь, произнесла девушка, с упоением покоряясь власти его рук, — Я так истосковалась по тебе! По твоим поцелуям, по объятиям твоих рук, по теплу твоего дыхания, по отзвуку биения твоего сердца под моей рукой, лежащей на твоей груди. Я снова хочу почувствовать себя живой.
— Возьми дыхание моё, — и не было сейчас во всём мире счастливее мужчины, чем он.
А дальше — они уже не помнили себя, не помнили, как сбросили стесняющие одежды… От неё пахло ванилью и корицей, а на губах остался привкус шоколада и сахарной пудры — и не было для него в мире ничего более пьянящего, чем этот аромат её, и ничего более сладкого, чем этот вкус её губ, и он сойдёт с ума, не испив эту сладость её уст.
А её сводил с ума терпкий аромат его парфюма с примесью освежающего запаха хвои, нежность его рук, тепло его губ и зной жаркого летнего вечера.
И каждый из них был, в равной степени, всесильным господином и покорным рабом. И каждый друг для друга был Солнцем, вокруг которого вращается его космос, один — сильный и надежный, со смуглой кожей и чарующим взглядом тёмных глаз, в глубину которых она старалась вложить всю свою нежность, другая — нежная и хрупкая, с тёплым взглядом больших глаз, смотрящих с любовью, и огромным сердцем в маленьком теле, готовым обнять весь мир.
И остался только жар прикосновений и поцелуев на коже, и серебристый воздух вокруг стал ощутимым, тяжелым и вязким, и в нём утонули все пережитые страхи, тревоги и печали, задушенные крепкими объятиями сплетающихся тел, укутанных вуалью нежного света полной Луны. Кожа к коже, изгиб к изгибу — ближе, ещё ближе, максимально близко…
— Il est beau comme le soleil! (Прекрасен, как Солнца свет… фр.) — только и смогла произнести она, — Моё Солнце…
— Сладкая моя… необыкновенно сладкая моя девочка… — выдохнул он, стараясь дотрагиваться до её спины как можно нежнее и аккуратнее, чтобы своими ласками не причинить ей дискомфорта.
Остывшие кофе и круассаны нужно будет снова разогревать.
Рейс из Парижа благополучно приземлился в аэропорту Джайпура, и это была самая радостная из всех встреч, и слёзы счастья были не солёными, а сладкими на вкус. Маргарита и Даниэлла снова увидели своих матерей, Джон и Кали смогли снова обнять сына — как же вырос их мальчик! Или это только показалось после разлуки? А он всё время не выпускал руки родителей. И было много объятий и предостаточно слёз — теперь уже всё плохое окончательно осталось позади. Теперь им ни что не угрожало.