— Аннибал Коконнас, мадам. Я убил тех, кого должен был убить, по приказу его Величества, — угрюмо ответил наёмник.
— В день Страшного суда вы будете рады иметь хоть одну сохранённую вами жизнь, — взывала Маргарита к милосердию и совести этого человека, — День Страшного суда уже недалёк. Что Вы тогда скажете Господу? Что вы ему скажете? Что без пощады добивали раненых? Что пронзили сердце католички, чтобы прикончить раненого? Это Вы ему скажете?
Внезапно, привлечённый шумом, ещё один маленький отряд, возглавляемый высокой рыжеволосой красавицей, немногим старше Маргариты, ворвался в покои.
— Со мной шесть католиков с аркебузами, и у меня кинжал! — Марго в мыслях возблагодарила Господа за такое своевременное появление своей подруги — герцогини де Невер, — Я проткну вам сердце, если сейчас же не уйдёте. Уходите немедленно! — при свете свечей рыжие локоны Генриетты словно сами были пламенем
— С Вашего позволения, Ваше Величество,, — с сожалением отступил Коконнас, остальные последовали за ним.
* * *
— Возьми меня. Я готов, — истерзанное тело мужчины продолжало содрогаться в конвульсиях от каждого прикосновения, пока Маргарита пыталась освободить его от остатков окровавленных лохмотьев и обмывала, — Я знал, что ты красива и восхитительна. Лучезарная. Неземная Мадонна. Ангел, пришедший забрать меня на небеса. Я готов. Возьми меня. Забери меня в небесную обитель свою, — бормотал он в бреду.
— Какие холодные… Какие холодные у тебя руки, — Марго прижала его руку к своей щеке, — Ты будешь жить…
— Мадам! Они сейчас убьют Генриха! Я это знаю. Она мне сказала. Она поклялась мне жизнью, — лицо юной баронессы Шарлотты де Сов, одной из самых обольстительных красавиц «летучего эскадрона» королевы Екатерины, было полно ужаса от того, что ей довелось увидеть этой страшной ночью, она бросилась к ногам Маргариты и поцеловала подол её ночной рубашки, — Марго, умоляю, спасите его! Спасите Генриха! Можете делать потом со мной всё, что пожелаете, Ваше Величество, только, молю, спасите его! Только Вы можете!
— Что она тебе сказала? — Маргарита помогла девушке подняться и встряхнула её за плечи, чтобы привести в чувство, в душе ей жесточайше хотелось выцарапать глаза девчонке за её наглость, но в вопросах жизни и смерти, дочь французских королей умела сохранять хладнокровие, тем более, что она прекрасно знала себе цену и понимала, что эта девочка ей не соперница.
— Они хотят его смерти. Я слышала их разговоры. Он не пришёл. Я прождала
его всю ночь, — продолжала бессвязно лепетать перепуганная до смерти баронесса.
— Замолчи. Скажи, где он? — резко прервала её стенания Маргарита, — Где он?
— У короля, — дрожащим голосом еле выдавила из себя Шарлотта.
— Оставайся с Герцогиней и её людьми, — приказала Маргарита, — Я пойду одна.
Ступив за порог своих покоев, Марго чуть не споткнулась и едва поборола подкравшийся приступ тошноты, закрыв рот и нос руками — запах крови и смерти забивал ноздри до дурноты, множество изувеченных трупов лежало прямо тут, у стен коридоров, с большинства из которых не погнушались снять их одежды, так и оставив их нагими. Иногда можно было уловить еле различимые стоны ещё живых, но уже агонирующих.
* * *
— Пропусти меня скорее к королю через твои покои! — приказала Маргарита кормилице Карла, также протестантке, — Генрих здесь?
— Они хотят, чтобы он отрёкся от своей веры, — тихо ответила та, пропуская её в покои Карла.
— Твой муж здесь, сестра, — раздался за спиной голос короля, — Он с ними в моей спальне. Он не отречётся, — Карл упал на колени и обнял ноги Маргариты, всхлипывая, как ребёнок, — Я ничего не сделал. Это не я, — продолжал он причитать, — Ты мне веришь? — Карл поднял на сестру полный слёз взгляд.
— Почему? Почему? — с болью и обречённостью в голосе спросила она, глядя в его затуманенные глаза.
— Это она, Марго. Клянусь тебе, — Карл хватал её за руки, буквально повиснув на ней всем свои весом, всё ещё продолжая захлёбываться рыданиями.
— Ты выдал им Генриха? — едва слышно спросила Маргарита.
— Нет, я приказал привести его сюда, чтобы защитить. Они пришли потом, — он заламывал руки и размазывал слёзы по лицу.
— Пойдём со мной, — Маргарита помогла брату подняться, — обопрись на меня.
— Нет, не надо… Мне страшно, — Карл пытался извернуться и вырваться из её рук.
— Пойдём, Шарль, — мягко произнесла Маргарита, ведя его под руку.
— А с этим что будем делать? — полюбопытствовал Анжуйский, смерив Наваррского презрительным взглядом.
— Оставьте Генриха! Я не позволю его трогать, — Маргарита посмотрела на мать, потом на брата Карла, ища в них поддержку, — Он член нашей семьи. Это чревато несчастьем!
— Он же предводитель. Нужно всех убрать, — вступил в разговор Алансон, кивнув в сторону Генриха.
— Я не позволю его трогать! — Маргарита выпустила из объятий брата и села возле Генриха Наваррского, взяв его за руку, — Если хотели его убить, надо было раньше это сделать. Сейчас поздно! Вы нас обвенчали перед Богом. Он мне муж, а тебе брат!
— Он не хочет отречься, — пожал плечами Анжу.
— Я не позволю к нему прикасаться! — повторила Маргарита.
— По-прежнему отказываешься? Почему? — во взгляде Генриха Анжуйского был нескрываемый интерес, в каком-то роде даже азарт — так ли силён с своей вере король Наварры.
— Не настаивай, — покачала головой королева-мать.
— Теперь всё кончено. Протестантов в семье не будет, — возразил Анжу.
— Прекрати! — порывисто оборвала его Екатерина.
— Почему? — недовольно поморщился Анжуйский
— Пусть Марго займётся своим мужем, — ответила Екатерина.
— В эту ночь я познал ненависть, — Наваррский сжал кулаки до такой степени, что костяшки пальцев побелели, он весь дрожал от ярости и бессилия.
— А теперь учитесь лицемерию, — положив руку на плечо мужа, прошептала Маргарита так, чтобы только он услышал её, — Я на Вашей стороне. Я не хочу больше быть в стане палачей. Обращайтесь в новую веру. Главное, во что Вы верите своим сердцем.
* * *
— По ком звонят колокола? Ведь боле некого убивать, — с горечью заметил Наваррский.
— Отныне ты — король католической державы. Можешь этим гордиться, — обнял брата Анжуйский.
— Да, можешь гордиться! — не выдержала Маргарита, проходя мимо них — Ты — король страны, где качаются трупы на виселицах! Париж стал кладбищем! Твои подданные — мертвецы, покрытые землёй, или живые, покрытые стыдом!
— Прекрати! — прикрикнула на неё мать. Сегодня, как никогда раньше, чёрные одежды, уже много лет бывшие неизменным атрибутом Екатерины со времени смерти её мужа Генриха II, оттеняли её бледное осунувшееся лицо с впавшими глазами и тонкими губами — взяв грех на душу, она думала, что эта страшная ночь хоть что-то изменит, но вот он — Наваррский избежал смерти и всё так же угрожает престолу, который она всеми силами старается сохранить для своих детей.
— А Вы, матушка — всегда волновалась за своих сыновей. Теперь можете быть спокойны! — кричала Маргарита, обращаясь к матери, — Они навечно прокляты! И я тоже проклята!