- Я всегда считал тебя умной, а сейчас ты говоришь, как избалованный ребенок, - он склонился к её лицу, убрав взмокшие спутанные пряди и снова поцеловал - уже в губы, глубоко и страстно, - Дурашка моя, разве я не доказал тебе свою верность, - погладил по черноволосой голове, преисполненный любви и благодарности, - Ты - уже единственная и самая главная женщина в моей жизни. А сейчас вам с малышом нужно отдохнуть, - Мей проводила его удовлетворенной улыбкой и закрыла глаза, засыпая после утомительных родов.
После этого Маргарита в срочном порядке потащила всех по магазинам за товарами для новорожденных. Эти радостные хлопоты доставляли ей удовольствие и помогали не потонуть в собственных переживаниях во время пребывания в волшебном Токио.
Ровно до того момента, пока её саму, чуть живую не привезли спустя несколько недель в это же самое отделение с внутренним кровотечением. Никогда ещё ей не было настолько страшно - не столько за себя, сколько за будущего ребенка.
Еще страшнее было доктору, которого Марк трясущимися руками со всей дури прижал к стене, требовательно глядя в карие глаза молодого хирурга:
- Сделай же что-нибудь, черт возьми, ты же врач! - на его мертвенно-бледном лице проступил голубоватый рисунок поверхностных вен, - Не дай ей умереть! Я не прощу тебя, если ты ничего не сделаешь и позволишь ей или ребенку погибнуть.
- Я сам себя не прощу, если допущу подобное, - с вызовом бросил мужчина, и Марк опустил голову, - Перед тобой, сопляк, я ещё не отчитывался. А сейчас отпусти и дай работать.
Юноша отступил, напряженным взглядом провожая доктора, исчезнувшего за стерильными белыми дверями, присоединяясь к бригаде, ведущей борьбу за жизнь матери и ребенка.
Потом было мучительное ожидание, пока взмыленный доктор не сообщил, что кровотечение удалось остановить, но мать и дитя слишком слабы, чтобы с уверенностью говорить об успешном исходе операции. Доктор был зол, очень зол - он ведь предупреждал, чем может это все закончится, но его не послушали, а спасать - как всегда, ему.
Марк обессиленно съехал по стене прямо на пол. И только златовласая сохраняла абсолютную уверенность в том, что и у Маргариты, и у малыша будет достаточно сил, чтобы пойти на поправку - и донесла эту мысль до родителей подруги и остальных.
И само появление на свет маленького Анри стало самым настоящим чудом, но ещё три недели Маргарита вместе с сыном провели в клинике, пока состояние их здоровья не удовлетворило строгим врачебным требованиям.
Больше всего на свете Маргарите сейчас хотелось, чтобы тот, кого она продолжала беззаветно любить, был сейчас рядом и вместе с ней радовался рождению сына.
Но его не было, и она не могла знать, что он всё бы отдал, чтобы увидеть их... Она просто чувствовала это душой.
Тристана наблюдала за спящим мужчиной, устроившимся в кресле. Его черные волосы разметались по плечам, а тени от густых и длинных ресниц падали на щеки. Она убрала прилипшие пряди с его лба, проведя ладонью по бархатистой на ощупь щеке. Кожа его была мягкой и теплой. Повинуясь своему желанию, она дотронулась до его губ и обвела своими пальцами их контур. Её тянуло прикоснуться к ним губами, но женщина сдерживала себя. Она ещё не была влюблена, и по-хорошему завидовала и этому мужчине, и той женщине, которой принадлежит его любовь. Да и что есть любовь, что сподвигает одного жертвовать собой ради благополучия других?
Ощутив на себе её взгляд, ресницы мужчины дрогнули, и вид мельчайших шрамов от множественных порезов на роговице его глаз заставил её спешно отстраниться, а сердце - болезненно сжаться в груди.
- Я напугал тебя? - Джон поспешил сменить позу и покраснел, торопливо надев очки. Он не привык выглядеть слабым перед женщиной, но, видимо, придется привыкать. Собственная беспомощность заставляла его чувствовать стыд за свою несостоятельность, вынуждая напрягаться и тело, и сознание, поднимая внутри злость на самого себя. Неправильным и постыдным было в его мировоззрении быть зависимым от женщины - не достойным мужчины.
- Нет, что вы, господин... - женщина точно определила его состояние и деликатно извинилась, а спокойный теплый тембр её голоса подействовал успокаивающе, - Это я должна была предупредить о своем присутствии.
Мужчина кивнул, давая понять, что всё в порядке.
- Марк недавно стал отцом, вы слышали, Ваша Милость? А я даже не знала, что он женат, - женщина открыла бар, выбрав бутылку вина и пару бокалов, - И ваша супруга родила сына. Мои поздравления, Ваша Милость! Говорят, малыш так похож на вас - такая же смуглая кожа, карие глазки и черные курчавые волосенки. Мальчик родился раньше срока, но теперь его здоровью ничего не угрожает. Ваша супруга упорно не желает общаться с журналистами, она покинула Японию и отправилась в Джайпур. Это и к лучшему, я думаю - здесь папарацци не дали бы ей спокойной жизни.
А он сидит тут, в этой проклятой дыре, и ничего, ничего не знает...
- Свершилось, Час Дракона настал, - разлив темно-вишневую жидкость по бокалам, она один из них вложила в руку в руку Джона, - Благодарю, Тристана. Благодарю за твою теплоту и твое участие.
- Вы рады, Ваша Милость? - поинтересовалась она.
- Я рад, очень рад, просто счастлив, - Джон грустно улыбнулся, ответ был утвердительным, но голос мужчины был слишком слабым и уставшим, - Мой сын, Тристана, мой сын... Которого я, возможно, никогда не увижу... Мне страшно, очень страшно за его судьбу.
- Простите, Ваша Милость, - извинилась она, в её интонации слышалось искреннее сожаление, - Это было жестоко с моей стороны, напоминать вам о таком, но я хотела сообщить вам приятные вести.
- Тебе не за что извиняться, - она приняла из его рук пустой бокал, когда он допил, - Если кто и виновен, то только я сам, - хрипло усмехнулся мужчина.
Вот ещё новая жизнь пришла в этот мир. Что их ждет? Каким будет этот мир для их малышей?
- Поговаривают, Ваша Милость, что с вашим исчезновением удача отвернулась от этой семьи, - тихо поведала она, - Отец вашей супруги вынужден был уволиться. Начальник начал преследовать его, как только дочь покинула Францию. А её брата едва не лишили врачебной лицензии на практику... Ещё эти журналисты всё время наседают и не дают покоя, а конкуренты пытаются отобрать у вашей супруги права на ателье и ночной клуб.
Его пальцы непроизвольно сжались в кулаки:
- Как же я устал. Устал от бессилия...
- Всё когда-нибудь обратится в прах, вы это лучше других знаете, - легкие, умелые движения её пальцев расслабляли плечи, привнося тепло и обманчивое спокойствие.
- Это совершенно лишнее. Вам лучше одеться, миледи, - еле уловимый шорох легких одежд заставил его напряженно вздрогнуть, - Присядьте рядом со мной.
- Господин не хочет меня? Господин был так добр и внимателен ко мне, но господин печален, что-то гложет его сердце, - женщина опустилась рядом на диван в растерянности и недоумении, - и я подумала, что господин желает... Мне нечем больше отплатить господину за его доброе отношение, кроме моего тела.
- Господин желает лишь одну женщину, и она для него теперь недосягаема, - он провел ладонью по её щеке и взял в руку прядь её волос, - У тебя гладкая кожа и мягкие волосы... Думаю, что не ошибусь, если скажу, что ты молода и привлекательна - такая женщина не должна делать этого по принуждению... Помоги мне, и ты будешь свободна полюбить того, кого пожелает твое сердце. Мне нужно увидеть их и защитить. Им не от кого больше ждать помощи, а мне больше некого просить помочь...
Так с ней ещё никто и никогда не разговаривал. В его словах не было и намека на презрение, которое она, несомненно, заслужила, по её собственному мнению. Но нет - он сопереживал и сочувствовал ей. Никогда прежде не доводилось ей видеть настолько преданного мужчину. И защипало в глазах от неловкости за свое позорное поведение. Привыкнув к потребительскому отношению к себе, как со стороны мужчин, так и со стороны женщин, она не ждала иного, а вот теперь растерялась. А в груди точно кто-то зажег яркий фонарь, манящий своим теплом и светом, и кто-то тихо нашептывал, что и у нее есть шанс жить не по долгу, который она уже не единожды успела выплатить Мирозданию - а по сердцу. Чернокожая женщина надела свой легкий халат и завязала его поясом, несмело приблизившись, тепло обняла за плечи: