– А чем я хуже этих?! – Галушкин качнул головой в сторону.
Ринат не понял, кого он именно имел в виду, но спорить с нервным типом не стал.
– Ладно, господин, так господин, – сказал он. – Вы мне лучше расскажите, где вы были утром, – он назвал дату убийства Самсоновой, – вернее, с утра и до обеда?
– В церкви! – прозвучал ответ.
– Где-где? – недоверчиво переспросил оперативник.
– В церкви я был!
– И зачем вы туда ходили?
– Как зачем? Хотя вам, басурманам…
– За оскорбление полицейского при исполнении, – равнодушно начал Ахметов.
– К куме я ходил! – выпалил Галушкин.
– Так к куме или в церковь? – всё тем же ровным голосом уточнил Ахметов.
– Так кума у меня в церкви служит!
– И зачем же вы, господин Галушкин, ходили в тот день к куме?
– Да я бы и не пошёл к ней, – махнул Галушкин рукой, – но она мне с вечера позвонила и строго так сказала: «Миша! Чтобы завтра утром пришёл ко мне в церковь!»
– И вы не посмели ослушаться? – не удержался от усмешки Ринат.
Галушкин покосился на оперативника и, поняв, что тот не отстанет от него, пока не узнает правду, решил признаться:
– Обносился я…
– Что?
– Ну, пропил свою одежду! Почти всю! И костюм, и пальто, и…
– Трусы хотя бы оставили?
– Трусы оставил, – вздохнул сокрушённо Галушкин и начал перечислять: – Рубашку старую, штаны и сандалии. Их у меня никто не купил.
– И кума обещала вам купить новый гардероб? Правильно я вас понял, господин Галушкин?
– Неправильно! – обиделся Михаил Тимофеевич, но потом смягчился и растолковал: – В церковь прихожане приносят поношенные вещи. Часто очень даже приличные. И церковь раздаёт их неимущим.
– Значит, вы приехали к куме, чтобы приодеться?
Галушкин печально кивнул.
– Кто может подтвердить, что вы были там с утра до обеда?
– Да кто угодно! Кума же там не одна была! – и вдруг забеспокоился: – А вы что же, проверять будете?
– А как вы думали, господин Галушкин?
– Так неудобно мне будет перед людьми, – вздохнул тот.
– А портки пропивать вам удобно? – спросил не улыбнувшись Ринат.
– Портки я не пропивал! – возмутился Галушкин.
– Ладно, ладно. Лучше расскажите мне, зачем вы грозили Аркадию Бессонову?
– Трубачу, что ли, этому? – опять набычился Галушкин.
– Саксофонисту.
– Нам без разницы!
– Так зачем вы ему грозили?
– Я не всерьёз! Просто обиделся я на него.
– И за что же вы, господин Галушкин, изволили обидеться на Аркадия Бессонова?
– Да вы сами подумайте! Эти артисты, как сыр в масле, на наши денежки катаются! Каждый день показывают их виллы и замки! А тут всю жизнь бьёшься, как хрен об кочку! – праведный гнев буквально распирал Галушкина.
– А вы бы, Михаил Тимофеевич, пили поменьше, – заметил грустно Ринат.
– Значит, по-вашему, если бы я не пил, то у меня бы замок был?
– Замка бы не было, но вы не разбили бы свою машину, и вам не понадобилось бы вымогать деньги у Аркадия Бессонова.
– Ничего я у него не вымогал, – обиделся Галушкин.
– И должен вам сказать, что у Бессоновых тоже нет замка.
– Зато у них денег куры не клюют!
– Кто же это вам сказал?
– Да сама покойная Екатерина Терентьевна и проговорилась.
– И, тем не менее, вы сделали неправильный вывод из её слов. Они всего лишь копили деньги дочери на свадьбу.
– У них родственники живут на курорте, и Бессоновы туда всей семейкой мотаются, а Аркашка так вообще с югов не вылезает.
– Аркадий Бессонов ездит на гастроли.
– Знаем мы эти гастроли! Дадут несколько концертов, набьют карманы деньгами и в загул!
– В отличие от вас Бессонов не пьёт, машин не бьёт и соседям не угрожает.
– Так ему нельзя пить! Он язвенник! – расхохотался Галушкин, – было у него две язвы, а теперь осталась одна!
– То есть?
– От тёщи его кто-то избавил.
– Может, вы и избавили?
– У меня стопроцентное алиби! – гордо заявил Галушкин.
– Проверим.
– Валяйте, проверяйте!
– Кстати, Михаил Тимофеевич, а где ваша семья?
– Какая ещё семья? – насторожился Галушкин.
– Жена, дети. Лет-то вам ведь уже много…
– Нечего мои года считать! А жена была, а теперь нету, – он развёл руками.
– Что же случилось с вашей женой?
– Ничего с ней не случилось! Зараза она неблагодарная!
– А за что же интересно, она должна вас благодарить?
– Я её на вокзале подобрал!
– Прямо так уж и на вокзале? – не поверил оперативник.
– Ну, не совсем на вокзале, – нехотя признался Галушкин, – в общежитии она жила. Мы оба тогда на хлебозаводе работали.
– Ваша жена из другого города?
– Из посёлка городского типа.