Чтобы выйти на улицу, мне нужно было преодолеть длинный общий коридор, по обеим сторонам которого имелись двери в другие комнаты. Почти все они были заперты, так как жильцы в разгар рабочего дня, в отличие от меня, отправлялись добывать деньги. Я же шла их тратить. Но остановилась уже перед самым выходом, застигнутая врасплох детским плачем. Надрывные, тяжёлые всхлипы неслись из-за приоткрытой двери, напротив которой я стояла.
- О, малышка, потерпи! Я сейчас! – чуть приглушённей прозвучал женский голос. Но малышка не могла терпеть. Плач её прервался кашлем, а кашель перешёл в хриплый стон. Услышав его, я ощутила, как сжимается моё сердце под грудной клеткой. Толкнув дверь, я зашла в чужие покои. Они были просторней моих и состояли из двух комнат. Проход во вторую был завешан плотной серой тканью. Видимо, взрослые постояльцы находились там. А плачущая маленькая девочка лежала в тесной для неё люльке, подвешенной у окна. Светлые волосики потемнели от пота и прилипли ко лбу, личико покраснело от слёз. Малышка не шевелила ни ножками, ни ручками, лишь моргала и хныкала, словно невыносимая слабость завладела её крошечным телом. Я лишь мимоходом раньше видела детей такого раннего возраста, когда покидала школу для прогулок по городу. Вид беззащитного страдающего дитя привёл в действие механизм чувств, о которых я раньше даже не подозревала. Взявшись одной рукой за край люльки, я принялась тихонько её качать.
- Дивные птицы в далёких садах
Трели выводят чудные,
Они прилетают к нам лишь во снах,
Забирают думушки трудные, - пропела я не своим голосом колыбельную, которую слышала от мамы. Девочка тяжело дышала, но не плакала. Я не могла понять: то ли у неё совсем кончились силы, то ли мне удалось её успокоить.
- Ты кто такая и что здесь делаешь? – заставив меня вздрогнуть, спросила молодая женщина. Я и не заметила, как она отодвинула плотную занавеску и вышла из второй комнаты. Хоть вопрос женщины и прозвучал грозно, но выглядела она измученной и неприлично худой.
- Я думала, что могу помочь, - правдиво ответила я. Недоверие отразилось на лице незнакомки.
- Кто там, Лали? – на сей раз в диалог вступил мужчина. Он выглянул из той же комнаты. Кажется, ему было трудно передвигаться, поэтому он остановился, схватившись за косяк.
- Вы вчера сражались с Громом, - непонятно зачем я произнесла свою догадку вслух. «Герой», который и минуты не продержался на арене, стыдливо опустил взгляд.
- Ага, сражался! – вспылила вдруг женщина. – Решил счёты с жизнью свести, чтоб я одна с малышкой мучилась! Ей лекарства нужны, а он весь израненный явился! Последние простыни перевела на повязки!
- Я хотел раздобыть денег, - оправдываясь, буркнул мужчина. – Обещали двести зар! Нам бы хватило на микстуру из аптеки, а не на бесполезные травы знахарки!
- Но ведь ты и клинок-то держать не умеешь!
- Я не хочу, чтоб ты торговала телом!
Перепалку супругов нарушил новый приступ кашля. Щёки малышки горели алым, теперь я понимала, что это не из-за плача. У девочки поднялся жар.
- У меня есть деньги, какая именно микстура нужна? – сообразив, что реально могу помочь, быстро спросила я. Лали, мать малышки, вновь недоверчиво посмотрела на меня, затем перевела взгляд на дочь. В нём было столько нежности и тревоги, что я невольно отступила на шаг назад от люльки.
- Я сейчас дам рецепт, - женщина отвернулась к столу, на котором уже стояли какие-то бутыльки и лежали различные бумаги.
- Мы вызывали врача, - как бы оправдываясь, проговорил мужчина. – Осмотр обошёлся нам в двадцать зар. А уж выписанные им лекарства купить нам не по карману. Меня уволили…
- Хватит ныть, - прервала мужа Лали и молча протянула мне смятый лист бумаги.
Если я вчера возмущалась наглостью торговца оружием, то сегодня я была просто в немом ступоре. Фармацевт стребовал с меня за скляночку размером с мизинец сто зар, а ещё пятьдесят за таблетки в плотной бумажной упаковке, тридцать за болеутоляющий сироп и пятнадцать за мятный леденец от кашля.