- Ещё бы, - усмехнулась я, решив успокоить взволнованную приятельницу. – Теперь я узнаю его при любых обстоятельствах, эти наглые сиреневые глаза…
- Что?! Такой цвет глаз бывает только у членов королевской семьи, - произнесла Хильма всем известную истину, о которой я в этот вечер благополучно забыла. – Ты уверена, что…
- Что Риен сын короля? Конечно, уверена, - кивнула я.
- Принц Риен?! – соседка замерла на месте, брови её стремительно поползли вверх. – Это он тебя так?
Я готова была расхохотаться. Хильма выглядела ошарашено и напугано. Но чувство совести всё же парой смутных толчков под рёбрами напомнило о себе.
- Его конь сбил меня на дороге, - возвращая владелице наполовину пустую баночку, сказала я. – Я потеряла сознание, а очнулась уже во дворце. Только мне показалось, что нахожусь я логове разбойника, за которого приняла Риена.
- Мирела, так не бывает, - выдохнула Хильма.
- Хочешь поспорим? Я назову тебе место, где произошёл наезд королевской кареты на меня, ты завтра туда отправишься и будешь ждать. Но предупреждаю, манеры принца далеки от предписанных этикетом, а конь может покалечить…
- Но он ведь красивый! – возразила мне соседка. По её мнению выходило, что внешность способна загладить недостатки внутренние.
- Кто, конь? Ага, очень красивый, вороной.
- Да ну тебя, - Хильма махнула рукой.
Утром меня ждал новый допрос, но уже не в собственной комнате, а в кабинете директора. Енриэл Тайнор сидел в кресле за широким письменным столом. Я стояла напротив и изучала лицо эльфа без стеснения. Интересно, сколько раз за время существования школы влюблённые выпускницы рыдали из-за неразделённых чувств к директору? Я бы и сама могла пополнить их ряды, если бы не моя влюблённость к Ламиру. И как этого прекрасного представителя чудесной расы занесло в наш человеческий мир?
- Травная, я с тобой разговариваю, - окликнул меня Енриэл. Любуясь бирюзово-голубыми глазами и золотистыми волосами, я пропустила начало разговора.
- Можешь, конечно, ничего не отвечать. Я способен узнать и так, - директор склонил голову набок. В глубине бирюзовых глаз закружились гипнотические вихри синевы. Я ощутила чужой разум, норовящий соприкоснуться с моими мыслями. Вот что значит маг второго ранга, даже не требуется моего согласия на телепатический контакт.
- Какая наглость! Вас бы в карцер за это, - нахмурилась я. Директор снова сел прямо, заправил прядку волос за острое ухо и продолжил разговор, перестав пробиваться в мою голову.
- Рассказывай, почему вчера ты опоздала в общежитие? И как тебе удалось выпросить принца выступить твоим защитником перед вахтёром?
- Моей вины в случившемся нет, - уверено начала я. Вскоре, директор уже знал о вчерашнем происшествии почти всё, без некоторых подробностей.
- Ладно, никаким скандалом школе это не грозит, - сделал вывод Енриэл.- Но прошу тебя, Травная, в следующий раз выбирай под копытами чьей лошади оказаться.
Часть I. Глава 3
Глава 3
Первый месяц весны подошёл к концу, оставив в своих архивах полученное от мамы письмо и нелепую встречу с принцем. Обычные будни, из которых состояли шестнадцать лет моей жизни, не позволяли переменам найти путь к моей судьбе. А вот природа менялась без ограничений. Растаял снег, зазеленели лужайки, на деревьях проклюнулись первые зачатки листьев. После занятий почти все учащиеся проводили свободное время на свежем воздухе на полянках школьного сада. А я готовилась к экзаменам в комнате. Иногда я позволяла себе забраться на широкий подоконник, чтобы понаблюдать. Ребята - от первого до последнего курса - гуляли по запутанным дорожкам, сидели на скамейках под солнцем, играли на лужайках в активные игры. Я смотрела сквозь стекло на счастливые лица и отчётливо ощущала одиночество. Оно заполняло меня, стояло рядом, покоилось в завитках кончиков волос. Такое привычное и даже родное.
За всё время обучения я ни разу на каникулах не покидала школу. Меня никто не забирал домой. Мама отговаривалась вечной занятостью и разъездами, отца уже не было в живых. Летом и зимой я сидела в практически пустом общежитии. Когда другие дети счастливыми возвращались на обучение, они не могли видеть моих грустных глаз. Некоторые меня сторонились, другие насмехались. Наверное, они считали, что я специально строю из себя тоскливую одиночку. А я на самом деле являлась таковой до тех пор, пока мне не надоели косые взгляды. Курсу к пятому я обозлилась. На каждое плохое слово в свой адрес я стала отвечать более грубыми словами или же кулаками. В тринадцать лет я славилась на всю школу самым большим числом приводов в карцер: за наглость, за выбитый зуб, за нарушение правил. Для меня оказалось проще быть эгоисткой, которую боятся и недолюбливают, чем страдалицей, которую жалеют и презирают.