— И что же ты им сказал, Поллы-джан?
— Лучшая защита — это нападение, Сона. Я не стал ожидать дальнейших вопросов, а сам стал задавать им вопросы. «Как, говорю им, как вы думаете, молодые люди, зачем человеку столько вдруг Может понадобиться хлеба? Ведь одному столько не съесть, верно?» — «Верно», — отвечают они. — А я им говорю? «Ну, думайте дальше». — А они: «Вот мы и говорим, что многие берут хлеб и кормят им скот». А я им в ответ: «Верно, Ну, а если не для скота?» — «Для чего же ещё?» — удивились они. — «Эх, вы, говорю». Для других. Поняли?» А они не понимают, тогда я спрашиваю: «Вы женаты?» — «Нет», — говорят, — рано ещё». — «Вот, — говорю, когда станете к свадьбе готовиться, сразу поймёте».
— А они? — спросила мама и глаза у неё горели.
— Они и рты разинули. — Значит, к свадьбе готовитесь, яшули, спрашивают. А я им — вот именно, к свадьбе, сына женю. Так что и этого хлеба не хватит, ещё приеду тогда. Так они мне ещё хурджун помогли донести.
— Да ты у меня просто мудрец, — похвалила мама.
— Верно, — согласился отец. — Рот у меня не на затылке.
— И всё-таки… — робко произнесла мама и замолчала.
— Ну, что ещё за «всё-таки», — недовольно проворчал отец.
— И всё-таки ты не сердись, Поллы-джан, нехорошо, что приходится так делать: то покупателей обманывать разведённым молоком, то этих молодых людей… Да и тебе, я вижу, не очень всё это нравится, ведь ты и умнее многих, и руки у тебя золотые.
— Нравится не нравится, — сказал отец. — Конечно, не нравится, а что делать? Эта проклятая сватья вопьётся, как комар, и пока не выпьет всю кровь, не отвалится.
— Да, не больно-то нам повезло, если при такой девушке, как Гюльнахал, оказалась такая сватья, как Огульсенем, — пожаловалась мама. Нехорошо так говорить про будущих родственников, но уж больно хитра она, так и норовит в душу заглянуть, да ещё и наизнанку вывернуть. Боюсь, не вышли бы все наши хлопоты впустую, Поллы.
От такого предположения отец отмахнулся.
— С таким женихом, как наш Ашир, да с такими родственниками, как мы, надо совсем ума последнего лишиться, чтобы не то что искать — думать о другом. Была бы шея, а хомут найдётся — слышала такое? Нет, нет, это и из головы выбрось. Конечно, сватья Огульсенем не подарок, что и говорить, но видела ты человека, который был бы сам себе враг? Нет, моя Сона, можешь мне поверить — эту самую сватью теперь не прогонишь от нашего порога, как муху от мёда.
Всё это отец произносил с важным видом, и с каждым сказанным словом принимал всё более гордую позу. Наконец, спина его стала совсем прямой, как если бы он проглотил ручку от лопаты.
— Запомни, Сона, что я самый уважаемый среди сельчан… ну, может быть, после Ташли-ага. Никто слова плохого не может о нас с тобой сказать, а об Ашире — тем более. Так что не волнуйся: если Гюльнахал тебе нравится, то скоро она будет помогать тебе в нашем доме, накинув на себя красное курте. Правда, я не спрашивал тебя, хорошо ли ты ознакомилась с достоинствами этой девушки — согласись, что это не моя, а твоя забота.
— Озакомилась, Поллы-джан, ознакомилась, — успокоила мать. — Уж тут, будь спокоен, я всё высмотрела и всё выспросила.
— Ну и что ты скажешь о ней?
И не говори, Поллы-джан. Захочешь худое сказать — и у врага язык не повернётся. Ковры ткёт то-кие — что хоть сейчас в Ашхабад на выставку, сесть на них — и то жаль. А какие тюбетейки шьёт — это я и передать словами не могу. И на машине работает так, что глаза разбегаются: с такой быстротой шьёт, что и старой мастерице за ней не угнаться. Одним словом — чистое золото.
— Ну, что ж, — рассудительно заметил отец. — Если ты будешь ею довольна, значит, всё в порядке. Ведь прежде всего это помощница в дом, не так ли?
— Вот именно, — подхватила мама. Очевидно, она давно уже обдумала, чем заставить заниматься невестку, поэтому она сразу начала перечислять:
— Перво-наперво заставлю её выткать огромный ковёр, во-от такой большой, — и мама, как могла широко развела руки и даже глаза закрыла от удовольствия. — Затем скрою ей несколько тюбетеек, и не отойду от неё, пока она всё не вышьет. Потом она будет делать мне вышивки, потом сошьёт несколько платьев, отдам ей уход за коровами, пусть за домом смотрит, стирает бельё, варит обед и ещё…
— Э-э, Сона, проснись — слегка затормошил маму отец. — Ты ещё не запрягла, а уже понукаешь. И то будет делать твоя невестка, и другое, и пятое, и десятое. А ты что будешь делать тогда — стоять, раскрыв рот?