— Но у тебя же не болит ничего, — возразила мама.
— Откуда эта голоногая девчонка может знать, болит или не болит живот у такого почтенного человека, как я. Ведь ничего же не видно. Живот снаружи, а боль внутри. Говорю — болит, значит болит, что она понимает.
— Тебе видней, Поллы, — сказала мама. — Только в ауле все знают, что эта девушка, Кумыш, очень толковый врач. Стоит ей посмотреть на тебя, и она поймёт, что ты притворяешься. Когда у жены слепого Берды разболелся живот, она только дотронулась до её живота и сразу определила — это аппендицит. Так оно и оказалось.
— Не может этого быть, — не поверил отец. — Подумай сама, может такое быть или нет. Сама подумай.
— А я боюсь, Поллы. Посмотрит она на тебя и увидит аппендицит. Значит, надо будет резать тебе живот.
— Не каркай, — рассердился отец. — Не верю я в такую ерунду. Если у меня нет аппендицита, зачем меня будут резать. Ерунда всё. Звони ей. Вызови её сюда, а я лягу в постель. Как только она приедет и осмотрит меня, попрошу её задержаться и всё ей скажу. И вот ещё что мне пришло в голову. Скажу ей, что Ашир её не стоит. Пусть найдёт себе жениха получше, потому что Ашир ей не пара. Вот так и скажу. Что такая, как она, найдёт себе пария в сто раз лучше. Неужели она не поверит мне? Если отец сам так скажет про своего сына — как она может не поверить? Обязательно поверит.
— Некрасиво как-то говорить дурное про нашего Ашира.
— Ну, женщина, — сказал отец, — ты непонятлива, как овца. Разве я говорю, что он плохой. Я ей это скажу, лишь бы поверила и оставила мысли о замужестве. Неужели ты хочешь, чтобы сын Хайдара восторжествовал над нами. Да я не знаю, на что готов при мысли об этом. Звони докторше. А я пока улягусь в постель.
Мама, чуть помявшись, пошла к телефону, а отец завязал голову полотенцем и стал готовить постель.
— Ал-лоу, ал-л-лоу, — произнесла мама в трубку. — Соедините меня с больницей. Хорошо, я подожду. Кто мне нужен? Кумыш. Сейчас её поищут, — сообщила она, прикрывая трубку ладонью. — А может её нет? Может ушла куда-то?
— Как её может не быть, если человек болен? — рассердился отец. Он уже вполне освоился с ролью больного. — Человеку плохо, живот горит огнём, а врач разгуливает. И ты ещё нахваливала её. Какая же из неё невестка, я хотел сказать, какой из неё врач?
— Т-с-с, — сказала мама. — Кумыш? Это ты, доченька? Это говорит Сона, жейа Поллы, Да, да, мама Ашир-джана. Спасибо, спасибо. В том-то и беда, что не все здоровы, нет не я и не Ашир. У Поллы что-то в животе схватило. Да, терпит, но мучается. Н-нет, вроде не тошнит. Лежит, скрючившись в постели. Температура? Не мерила, сейчас поставлю градусник. Приедешь? На машине? Приезжай, доченька, мы будем ждать.
— Сейчас приедет, — сообщила она отцу, повесив трубку. — Такая вежливая и голос, как у соловья. Очень испугалась за тебя, Поллы. Даже неудобно обманывать её, так она переживала.
— Садись рядом и поддерживай мне голову, распорядился отец. Он уже полностью овладел своей ролью и стал стонать, как самый заправский больной. — Массируй мне ноги, — попросил он и снова застонал.
Его слова заглушил шум приехавшей машины.
— Кажется, докторша приехала, — сказал отец и ещё раз застонал. Но мама засомневалась.
— Так быстро, не может быть.
— Это ещё почему, — оскорбился отец. — Когда заболевает такой уважаемый человек, как я, к нему, как не спеши, всё не будет быстро. Ну вот, слышишь шаги.
И впрямь, послышались шаги. Неужели Кумыш?
Отец приготовил себе постель в самой большой комнате, два окна из которой выходили на улицу. Окна же из моей комнаты выходили во двор, в сторону ворот, так что каждый, кто со двора захотел бы попасть в дом, должен был неминуемо пройти мимо меня. Услышав шаги, я выглянул и снова почувствовал, что сейчас расхохочусь, как утром, Кумыш? Это была тётушка Огульсенем, которая, похоже, решила сжить моих родителей со свету.
Увидев меня, тётушка Огульсенем остановилась.
— Ва-ах, Ашир-джан, будь счастлив в этом мире. А где твои родители?
— Сейчас я их позову.
И открыв внутреннюю дверь, я позвал:
— Мама! К тебе пришла дорогая гостья, тётушка Огульсенем.
В соседней комнате зашушукались.
— Какой чёрт принёс эту старуху в такое неподходящее время, — прошипел сдавленным голосом отец.
— Что мне делать? Ведь вот-вот приедет Кумыш. — Это уже был растерянный голос мамы.
— Скажи этой чёртовой сватье, что я ушёл в больницу. Да смотри не пускай её в комнату.