Я смог нарыть его номер в своей телефонной книге, и как только увидел его в сцене второго эпизода, тут же позвонил ему. Он ответил после третьего гудка.
— Алло?
— Райан, привет. Это Люк Холден. Как дела, чувак?
— Люк? Ничего себе. Давненько тебя не слышал. Я на самом деле ожидал твоего звонка, хоть и не так скоро. Как понимаю, ты узнал, что я занял твое место после того как ты ушел из Харт ТВ.
— Ты этого заслуживаешь, чувак, — сказал я. — Слушай, мы с Эрикой... ну... были друзьями. Как она держится? — пришлось признать себе, что мои намерения не были чистыми. Я искал хоть какой-то знак того, что ни вышли за рамки просто главных актеров.
— Кажется, в порядке, — ответил Райан. — Ну, не так чтобы мы много разговаривали. Она очень тихая. У нас была пара совместных сцен, но вне экрана она не очень дружелюбная.
Радость и облегчение, которые я испытал, должны были низвергнуть на меня волны стыда, но мне было все равно.
— Она очень хорошая актриса, — услышал я свой хриплый голос. — Я скучаю по ней... и по остальным членам съемочной группы.
— Черт, я слышал, ты в туре с Полом Брандтом, это правда?
— Так точно.
— Я бы все на это променял. Я его большой фанат!
— Ты играешь инди-рок, — широко улыбаясь, сказал я, частично потому, что было смешно представить его в этом туре, частично из-за радости от того, что у него с Эрикой не возникло никаких отношений. — Не думаю, что этой толпе такое понравится.
— Скорее всего, нет, — некоторое время он молчал. — Так что, ты больше не будешь сниматься?
— Думаю, да. Еще не уверен. Но мне нравится быть снова в дороге и заниматься музыкой.
— Из-за чего ты ушел, на самом деле? — спросил Райан.
Сначала я хотел соврать, придумать какую-нибудь адекватную причину ухода. Но я уже так давно сдерживал свой гнев, злость и жгучее желание к Эрике, что словно пробка выскочила из бутылки, и я рассказал своему старому другу совершенно все: о ее парне, который использовал Эрику в целях продвижения своей карьеры; о своей симпатии к ней, и как это к концу второго сезона вылилось в нечто большее; о том, как она сказала, что никогда больше не будет встречаться с другим актером; как мы вместе провели шикарную ночь в отеле; и об утре следующего дня, которое оставило след на всю жизнь.
— Ничего себе, бро. Это сильно.
— Ага.
— Ты должен рассказать ей. Она должна знать.
Я уклонился от ответа.
— Слушай, пора идти. Скоро меня позовут на сцену. Спасибо, что выслушал. Я это ценю.
— Звони в любое время, когда захочешь поговорить.
Я отключился и посмотрел первые несколько минут следующего шоу после «Когда Зовет Сердце», пока не явился постановщик, чтобы сказать о том, что настало мое время выйти на сцену. Во мне было намного больше энергии и радости, чем за все прошлые месяцы. Но исполняя свои семь песен, я был в своих мыслях. По большей части думал об Эрике, и из-за этого было тяжело концентрироваться на словах и музыке, которые сейчас мне следовало бы знать наизусть. Тем не менее, толпа зааплодировала в конце, и Пол Брандт кивнул мне, проходя мимо за кулисами, прежде чем выйти исполнить свой хит «My Heart Has a History».
В это время я вернулся в свою гримерную, ощущая себя на седьмом небе от счастья.
Я тусовался в своей гримерной, пока Пол не закончил концерт. Когда я туда зашел, то понял, сколько энергии у меня скопилось, которую нужно было куда-то деть. Почти все уже ушли, кроме случайных работников концертного агентства, так что я остался один. Поэтому решил взять свою гитару и начать писать.
Я взял несколько аккордов и сыграл короткую мелодию. Раздумывал над вопросом Райана. Закончил ли я со съемками? Теперь буду заниматься только музыкой? А если это и так, что это поменяет между мной и Эрикой? И вообще поменяет ли? Все это крутилось в моей голове практически час, пока я смотрел CNN с выключенным звуком. Наконец, я выхватил одну определенную фразу, и начал писать текст. К концу концерта, когда все уже начали рассаживаться обратно в автобус, я написал довольно неплохую кантри песню.
Глава 19
Эрика
Шоу должно продолжаться.
Эту мантру я повторяла себе почти постоянно в эти дни, но многое изменилось. Ну, точнее, изменилась только одна вещь, но казалось, что почти все. Не знаю. Каждый раз, когда снималась в сцене, неважно в какой, я чувствовала себя пустой и нереализованной. Я уже не могла играть так, как раньше. Раньше это было весело. Чувствовала себя самой счастливой на свете, получая деньги за то, что играю на сцене перед телевизионными камерами. Но теперь я чувствовала уныние при одном взгляде на камеры и не могла понять, почему.