— Если это твой друг, почему ты ему просто не позвонишь? — с подозрением спросил парень. — Почему ты хочешь увидеть его на концерте?
— Он вроде как злится на меня и не отвечает на звонки.
Они вдвоем сузили глаза и приобняли себя за плечи, в надежде согреться.
— Мы не продаем билеты, извини, — ответил парень.
— Вот, смотри! Я вам заплачу... — я находилась в полном состоянии паники. Роясь в своем кошельке пыталась собрать все канадские купюры, которые у меня были. — Восемьдесят шесть долларов.
— Не утруждайтесь, — подал голос мужчина позади молодой пары. — Я заплатил борден за два билета для меня и моей жены.
Борденом в Канаде называли сто долларов.
Я почти начала плакать, когда вступил Мэтт.
— Мы дадим вам тысячу долларов за билеты, — он протянул пачку купюр в сто канадских долларов.
Пара уставилась на деньги. Мужчина позади них сказал:
— За тысячу долларов можете забирать наши билеты.
— Фрэнк! — укоризненно воскликнула его жена, хлопнув его по куртке
— По рукам, мистер, — ответила девушка. Она схватила билеты и передала их мне, забирая деньги из руки Мэтта.
Я выдохнула с облегчением, повернувшись к Мэтту и обнимая его.
— Спасибо большое. Я все тебе верну, как только найду банкомат, клянусь.
— Я не переживаю об этом, — ответил Мэтт. — Хотите, подожду вас в машине?
— Нет. У нас же два билета, ты идешь со мной. К тому же мне понадобится твоя смелость.
Когда мы подошли к двери снова, билетеры с подозрением на нас покосились, но когда я достала два билета, они пожали плечами и пробили их.
— Пятый ряд.
Мы вошли в зал, где люди расходились направо и налево, входя в одну из дверей на каждой стороне. Мы выбрали путь наименьшего сопротивления и последовали за толпой, спускаясь вниз по пандусу, пока не дошли до пятого ряда. Нам с довольно широкоплечим Мэттом удалось протиснуться к своим местам почти в центре. Я плюхнулась в свое кресло, измотанная и испытывающая облегчение от того что все-таки добралась. Понятия не имела, что нужно было делать дальше, но мне нужно было подать Люку какой-то знак. Неизвестно было, как это сделать. Оглянувшись вокруг, я увидела, что люди держат плакаты. Большинство из них было обращено к Полу Брандту, но несколько из них были про Люка. Я наклонилась к ближайшей ко мне девочке, держащей плакат.
— Я дам тебе восемьдесят шесть долларов за твой плакат.
— Чего?
Я вытащила свою наличку, показала на деньги, а затем на плакат.
Девочка пожала плечами и передала мне плакат, забирая деньги. С любопытством она наблюдала за тем, как я перевернула плакат пустой стороной. Порывшись в сумочке, не нашла ничего пишущего. Наконец, я вытащила помаду темно-красного цвета и начала писать ей.
Глава 21
Люк
Я настраивался на шоу, находясь в своей гримерной, одетый в свой сценический костюм в джинсах Wranglers, ковбойских ботинках и футболке, на которой большими буквами было написано «Yee-Haw!». В обычной жизни я так не одевался, хоть и вырос на лошадиной ферме, практически проходив всю жизнь в ковбойских ботинках. В настоящее время надеваю шляпу и ботинки только на концерты. На каждый день я предпочитаю более неформальный стиль одежды, часто сочетая джинсы с бейсболкой и теннисной обувью. Так я одеваюсь, только если не езжу верхом, в таких случаях я надеваю ковбойские ботинки, потому что только полный дурак ставит ноги в теннисных туфлях в стремена.
Мой ведущий гитарист Ричи сидел в моей гримерной на кресле, играя в телефоне. Мой концертный менеджер, отвернувшись от нас, сидел в углу, и шепотом разговаривал с кем-то. За открытой дверью стоит сотрудник службы безопасности, и на его широкой спине я вижу буквы ОХ, и под ними РАНА. Я оглядываюсь вокруг и улыбаюсь, кажется, впервые за долгое время.
Итак, по крайней мере, занимаюсь тем, что люблю. Я продвигаю свой альбом, открывая шоу одного из популярнейших канадских кантри-музыканта, а вокруг меня находятся люди, любящие свое дело так же сильно, как и я. Для меня это переломный момент жизни. Я словно каким-то образом оказался вне своего тела, оглядываюсь вокруг и думаю: «Все не так уж и плохо. Все очень даже замечательно».
Конечно, в моей жизни все еще был пробел, о существовании которого я не подозревал, пока не встретил Эрику. Но я уже ничего не мог исправить, и каждый раз, когда я исполнял песню перед толпой ревущих фанатов, этот пробел начинал немного заполняться. Я исцелялся, и может быть, в конце концов, я смогу о ней забыть.