Волшебник вздрогнул, когда за его спиной раздался хруст сухого хвороста, однако не успел он выхватить палочку, как узнал эту тихую поступь: это могла быть только Гермиона. И правда. Она стояла шагах в десяти, кутаясь в старую серую шерстяную шаль, глядя своими огромными карими глазами на друга. Почему-то Гарри стало совестно, словно его застали за чем-то неприличным.
— Что ты тут делаешь? — голос девушки был хриплым после сна, и она прокашлялась, нарушая тем самым молчание леса. Звук ее слов замер где-то среди переплетения зеленых веток.
— Мне не спалось, — юноша убрал палочку в карман, поправляя левой рукой очки на носу. — Я решил прогуляться.
— Лучше не отходить так далеко от палатки, — мягко улыбнулась Грейнджер, впрочем, ничуть не веселясь. Она бесшумно подошла ближе, остановившись всего в паре шагов от Поттера, запрокидывая голову и глядя наверх, вдоль толстого ствола дерева. — Тем более, сюда…
Это было сказано таким тоном, что Гарри неосознанно снова нащупал в кармане палочку, однако Гермиона не предпринимала никаких действий, не выглядела испуганной, не оглядывалась, и он разжал пальцы, тоже поднимая взгляд. Вероятно, этому королю леса было не меньше тысячи лет, он выглядел так, словно рос здесь еще тогда, когда Хогвартс не был основан. Кажется, Гермиона видела в нем что-то большее, нежели ее друг, и он решился спросить:
— А… Куда это, сюда? — он чувствовал себя невероятно глупо, впрочем, как и всегда, когда что-то спрашивал у своей гениальной подруги, однако сейчас, вопреки обыкновению, она окинула его таким удивленным взглядом, что ему стало не по себе. Возникло ощущение, что он сморозил какую-то несусветную глупость.
— Ты что, не понял? — он отрицательно мотнул головой, и Грейнджер буквально подскочила от возмущения. — Ты что, Гарри, мы же это в прошлом году проходили! — и снова этот взгляд, полный негодования от того, что он не ценит школьное образование. — Как же так, Гарри, ты что, не помнишь?
— Я никогда не любил историю магии, — ощетинился парень, принимая позицию защиты, как всегда было, когда Гермиона выговаривала им с Роном за то, что они забыли сделать домашнюю работу или завалили тест. Вот только сейчас Рона рядом не было, он был черт знает где, трансгрессировавший в ночь, ведомый необъяснимой злостью и обидой. Поттер списывал все на эффект крестража.
— Но это было на паре у профессора Флитвика! — девушка всплеснула руками, от чего ее шаль чуть было не сползла с плеч.
— Вероятно, я был слишком занят тем, что следил за Малфоем, который планировал, как ему убить Дамблдора, — язвительно заметил Гарри, однако его собеседница, кажется, совсем не заметила скрытого сарказма.
— Вот именно! — она снова обернулась к дереву, и все ее негодование испарилось, словно его и не было. Она продолжила почти шепотом. — Это тис, Гарри… Посмотри! Сейчас зима, но ты посмотри на его ветви, Гарри!
Он задрал голову, чуть было не уронив при этом очки, правая дужка которых порядком разболталась, и пригляделся. И онемел от удивления. Словно иллюстрация детской книжки, этот огромный тис являл в сплетениях могучих ветвей все четыре сезона года: на некоторых ветках зеленели листья, другие были покрыты почками, на третьих желтела осенняя бахрома, четвертые чернели голой корой. Узловатые ветки сплетались между собой и с ветками своих соседей, и только сейчас Гарри понял, почему в чаще было так сумрачно. Покрывало переплетений надежно укрывало их от полуночных звезд. Он не смог сдержать восхищенного вздоха.
— Удивительное место, правда? — Гермиона наклонила голову, наблюдая за эмоциями на лице товарища. — Если честно, я никогда не думала, что оно действительно существует, всегда считала это просто красивой легендой, вот только, кажется, мифы не врали.
— Скажи, где мы, Герм? — теперь уже голос Поттера охрип, и он судорожно потянул себя за воротник, надеясь ослабить его.
— Мы там, где зародилась магия, Гарри, — тихо ответила колдунья, опускаясь на колени у корней тиса и пробегая кончиками пальцев по жесткой коре. — Там, где зародилось волшебство, где люди наконец-то обрели возможность колдовать и владеть ранее невероятной, удивительной силой.
Она снова поднялась, обходя тис по кругу, и вдруг останавливаясь, глядя куда-то вверх.
— Что там? — парень все еще ничего не понимал, однако уже и его начинало одолевать это ощущение чего-то удивительного, от чего скручивало живот и учащалось сердцебиение. Словно он снова был первокурсником, который видел ночной замок, возвышающийся над Черным Озером.
— Посмотри… — Гермиона буквально выдохнула это, не в силах говорить. Гарри проследил за ее взглядом и увидел на высоте пяти футов над их головами странную метку, словно выжженную раскаленным металлом: вертикальный знак бесконечности, заканчивающийся причудливой руной. Его прошиб холодный пот.
— Пожиратели! — он хотел было схватить подругу и броситься прочь, но она ухватила его за плечо, сжимая с неожиданной силой, и заставила остановиться.
— Нет, Гарри, присмотрись! Это не они. Эта отметина была здесь задолго до того, как Сам-Знаешь-Кто родился на свет.
— Тогда что это? — знак выглядел зловеще в лунном свете.
— Это символ Смерти, — она сказала это так просто, что до Избранного не сразу дошел смысл ее слов, и из-за этого он чуть было не пропустил следующую фразу волшебницу. — Когда Том Реддл создавал свой символ Пожирателей, он изучал древнюю темную магию, и, я уверена, его вдохновением послужил именно этот знак. В Индии его звали Антахеен Джанм, что дословно значит «бесконечное рождение», в Риме — Омнипотенс, что переводится как «всесильная». Этот символ появлялся и в древних рунах, и в свитках индейцев Америки, и в наскальных рисунках островитян острова Пасхи, он имел сотни имен, но означал всегда одно и то же. Это метка Смерти.
— Погоди, — пораженный невероятной догадкой Гарри буквально впился глазами в кусок дерева повыше отметины, где, казалось, кто-то попросту вырвал кусок коры и древесины под ней, оставляя зиять открытую черную рану. — Не хочешь ли ты сказать, что это тот самый тис, который…
Он не договорил. Выхватил из кармана палочку, в немыслимом возбуждении прикладывая к стволу, и в этот момент крона тиса зашуршала, словно порыв ветра тронул ее, однако вокруг стоял все тот же штиль.
— Это тот самый тис, из которого из которого была сделана волшебная палочка Темного Лорда. Уже тогда она была отмечена Смертью.
— Она и в самом деле принесла ей большой урожай, — тихо ответил Гарри, вставая. — Объясни мне, Гермиона. Разве дерево — не просто оболочка? Разве не важнее сердцевина?
— Никто не знает, — Грейнджер плотнее закуталась в шаль, покачав головой. — Всегда считалось, что это так. Вот только… — она отошла, присаживаясь на корточки у засохшего куста, который раскидал тонкие черные мертвые ветви во все стороны. Рукой она собрала их, разглядывая. Кивнула себе, словно нашла что-то, что искала, и выпрямилась. — Дамблдор всегда считал, что Бузинная Палочка была создана Антиохом Певереллом, старшим из трех братьев, о которых говорится в легенде. Грегорович потратил всю жизнь, пытаясь разгадать ее тайну: ни для кого не секрет, что он создал по меньшей мере три десятка палочек, сердцевиной которых был волос из хвоста фестрала, а материалом — бузина. Вот только все бестолку. Виктор как-то рассказывал мне, что не все волшебники считают, что главное в палочке — это ее сердцевина. Мастера восточной Европы и Китая склоняются к мысли, что все как раз наоборот: именно древесина дает магическую силу палочке, а ее сердце только оживляет дерево. Дамблдор всегда говорил, что это не имеет никакого смысла, потому что тогда бы это значило, что можно мертвое сделать живым, вернуть усопшего с того света. Он считал, что все палочки изготовлены руками человека, и даже та, Бузинная.