И этот гигантский 'стадион' в настоящее время был битком набит студентами академии. У меня в горле от страха пересохло, когда я увидела толпу на входе, а когда протолкалась внутрь…
— О, это она, она! Та самая!
— Которая посмела поднять руку на Теона де Коа? Вот эта тощая низшая? Да быть не может!
— Да говорю тебе, это она! Видишь, Его Высочество рядом с ней идет!
— И, правда! Ха! Да она трех секунд не продержится против лучшего мечника в империи!
Я раздраженно подумала: если не продержусь и трех секунд, так какого черта ты сюда приперся? Я, что, цирк на колесиках? Надо было плату назначить за вход, хоть денег заработала бы на последующее лечение. Или на похороны…
— Слышал, слышал? Говорят, отец Теона здесь! Глава расы хидо здесь! Тайком, говорят, от сына пришел!
Э-э-э? А почему сам Его Императорское Величие не пришел? Как-никак, событие века — хидо убивает низшую за три секунды! Мой внутренний голос становился ироничным с каждой секундой. Пройдя еще пару шагов, я, наконец, услышала слова, которые ответили на вопрос, почему здесь так много зрителей.
— Невероятно, я увижу владельцев мечей Спящих в боевой форме! Вот это повезло, так повезло! Вот бы подойти поближе… Эй, не толкайся! Куда прешь, зараза?
Последние слова были адресованы мне, и я уже открыто заржала, согнувшись пополам от смеха.
— Извините, — хмуро улыбнулся Садо возмущенной молоденькой огрчихе. — Мы дуэлянты, пропустите, пожалуйста.
Дама узнала мага Стихий, и тут же попятилась назад:
— Простите, не узнала. Проходите, проходите!
Садо выдернул мою трясущуюся от смеха тушку из толпы, и мы оказались за барьером для участников поединка. Теон, щегольски одетый в белоснежный костюм, стоял на покрытом зеленой травой поле рядом с Шоном, и лениво крутил меч в ладонях, как игрушку. Увидев наше приближение, оба замолчали, прервав разговор. Теон воткнул меч в землю, глядя мне прямо в глаза, а Шон кивнул в знак приветствия Садо.
— Вы вовремя. Через пару минут начинаем. Садо, поставь защитный барьер между полем и зрителями.
— Думаешь, он понадобиться? — оторвав равнодушный взгляд от меня, спросил Теон. — Я не думаю, что поединок будет длиться больше пяти секунд. Мой противник лишен магической силы, и я не собираюсь пользоваться своей. Думаю, одного моего меча Света хватит.
— Таковы правила. Как бы ни был слаб твой противник, Теон, это не просто дуэль, а суд Спящих. Традицию нельзя нарушать, — отрезал Шон.
Садо отошел в сторону и протянул руки к металлическому ограждению, забормотав себе что-то под нос. Я задрала голову к открытому верху над собой: защитный купол мыльной пленкой закрыл голубой кусочек неба, ограждая нас будто клеткой от всего остального мира. Смолк шум, гам, ругань, смех, унижающие меня крики со стороны зрителей, и я в который раз глубоко вздохнула, напоминая сама себе, что мне ни в коем случае нельзя злиться. Иначе появиться черное пламя мага, которого разыскивает вся местная жандармерия, называемая жителями империи игурами.
— Расходитесь, начинаем! Садо, мы отходим за барьер к господину лекарю. Садо! Идем!
Шону понадобилось два раза окликнуть брата, чтобы вернуть его из своих невеселых мыслей. Садо прошел мимо меня, сжав правое лечо, и шепнул:
— Держись до последнего, ты же моя ученица.
Надо же, маг еще шутить пытается! Я невольно улыбнулась, но моя улыбка сползла с лица, когда мимо проходящий Теон коснулся другого плеча, прошептав на левое ухо:
— За свой отказ ты поплатишься смертью. Не бойся, она придет быстро.
По моему телу прокатилась самая настоящая волна ужаса от его тихого шепота. Мне было страшнее, чем во сне, когда впервые появился Угрим. В голове, совсем не уместно, вдруг всплыла фраза моего препода по классу фортепиано, которую он мне сказал перед областным конкурсом пианистов: 'мысль о поражении уже означает само поражение'. С трудом подавив панику, я покрепче ухватилась за меч и сделала пару приседаний. Наконец, время пришло, и по стадиону пронесся протяжный звук гонга.
Зрители ошиблись, я продержалась не три секунды, а тридцать. Впервые десять секунд мне удалось увернуться от легкого удара меча Теона, во вторые десять секунд я совершила невероятный прыжок через нагнувшееся тело блондина, в третьи десять секунд из моих рук вылетел меч, и я оказалась лежащей на земле под ногой противника. Над грудью сверкнул клинок меча Света, и я застыла, не в силах отвести взгляд от сверкающего под магическим освещением острия. Вопреки своим словам, Теон не спешил наносить мне смертельный удар. Мне даже почудился его беспомощный, тихий хрип:
— Камилла! Нет!
И все. Жгучая боль пронзила мое сердце. Наверно, я умерла, но почему тогда мои уши вновь слышат мерзкий смех старикашки? И почему у меня такое же чувство, как и тогда, когда его руки коснулись моего сердца? Я опять очутилось на границе между забвением и реальностью, парализованная непонятной силой.
Я не видела, как из рук Теона выпал меч Света, и как он обессилено рухнул на траву рядом со мной, закрывая лицо руками. Я не видела, что мое тело вдруг оторвалось от земли, окутанное синей дымкой, и замерло в каких-то тридцати сантиметрах над землей. Я не слышала, как по огромному стадиону прокатились недоуменные крики 'Выбор Души! Невероятно! Низшая имеет право выбора?'. Я боролась, но не с болью в раненом сердце — оно уже не билось. Я боролась со знакомым ужасом, который медленно окутывал меня своими объятиями. Моя душа вновь вышла из тела. Серая, безликая, как всегда, равнодушная к собственному телу, она медленно поплыла от меня подальше. Мое сознание странным образом продолжало жить, но в этот раз тело уже было мертвым, и губы, которые в прошлый раз приказали вернуться назад душе, не могли пошевелиться.
— Ты умираешь, человек, — тихий голос, который я слышала из-за кустов после уничтожения горона, снова вдруг выплыл из пространства. — Ты умираешь, как жалкая крыса, пронзенная мечом.
Я без его слов это знала. Моя душа отошла уже метров на тридцать и оторвалась от земли, медленно поднимаясь в небо. Все, что мне оставалось — это со стороны наблюдать за ней своими остановившимися, мертвыми глазами, которые почему то продолжали видеть.
Нет! Не хочу умирать! Не позволю! Как и в прошлый раз, дикое желание жить пронзило мое сознание. Нет, только не так! Я хочу жить! Я хочу вернуться домой, обнять сестру, родителей, пробежаться еще один раз по клавишам фортепиано! Я не хочу умирать!
— Человек, в тебе есть прирр. Почему ты им не воспользуешься? Ты боишься? Боишься быть пойманной игурами и быть уничтоженной Багряной Богиней?
Голос продолжал теребить меня, не смолкая ни на секунду. Я прислушалась к мертвому телу: из его остановившейся крови доносилось недовольное ворчание прирра. Воспользоваться прирром, чтобы восстановить пронзенное клинком сердце? Он может это сделать, я знаю. Так почему же мое сознание противится этому способу выжить? Не знаю. Но я не могу воспользоваться прирром. Что ж, души, скованные прирром, после моей смерти полетят перерождаться. Хоть кому-то будет польза от моей смерти.
Моя уходящая в небо душа, которую я уже потеряла из зоны видимости, вдруг остановилась и застыла посреди неба.
— Человек, ты глуп. Иметь силу и не воспользоваться ее. Ты действительно глуп.
Мое сознание вдруг разозлилось и мысленно рявкнуло: 'Да заткнись ты уже! Кто ты такой, чтобы оскорблять меня? Проваливай! А не уйдешь — давай, спой песенку! Помирать, так с музыкой!'. Голос помолчал и вдруг громко расхохотался.
— Спеть мелодию тьмы твоей души? — весело спросил он.
Да хоть что, лишь бы не похоронный марш.
В бесконечности снов теряясь,
В лабиринте реалий и грез,
Молчаливой быть, всеми невидимой,
Одинокой, печальной до слез.
Что ты ищешь, душа беспокойная?
Что блуждаешь на грани судьбы?
Что тоскуешь ты, сердцем свободная,
Средь веселой и пьяной толпы?
Без доверия, подлости, низости