Дым. Туман. Бессчетные вращения галактического рукава, где мы, предположительно, находимся. Точнее, смеем находиться.
– Это странствие в беспредельное, я вам говорю это как П.
– Как пердун? – Предположили мои охапки кофейных кружек.
– Нет. Как большой П. Просто П. Можешь представить?
– Могу представить такую простоту. А ты смогло бы представить, П, что нас всех раскололо на миллиарды частей и теперь мы подмываемся черными гранями громадного Куба, осознавая лишь на миг, на короткий миг, что когда-то этих чертовских стенок не было, а был обычный мир?
Но тут возникла сирена и довольно громкая. Пронзительно противная. Загорелись красные огни. Открылись какие-то бесовские заслонки из крест-накрест железняка. Через них просачивались просветы звездного вещества.
Механический голос ничего возвестил:
– Мы добавим вас в Зону под номером 3. Ожидайте.
Бред. Не нужны мне никакие добавки, долбанная тварь.
– Отвечай, ты, П! – Вскричала я в раздражении. Тут все действовало на нервы.
– Не мог представить того, о чем ты вещаешь, но я знаю, что твой парень теперь в тебе. Вы стали одним сознанием в тот момент, когда вы взошли на Куб.
– Это его музыка. Мы в его музыке находимся. Не иначе он открыл портал в ад, этот светловолосый добрый монстр.
Я упала на черные стенки, а те зашевелились, словно были не из плотного вещества, а состояли из звуковых вибраций. А ведь так и было. Зачем мы тут? «Давай заценим новый трек». Ну что ж, зацениваем, как видишь!
А сирена снова обозначила свой рев и теперь Зона под номером 3 открывала свои двери. Я и П входили плавно. Нас овевали невозможные кубические захвостки. Под их напором мы скукоживались, собираясь в кучки живого субстрата. Сознательного субстрата!
Мы не слышали звуки музыки, но она была всюду. Это внушало какие-то тайные знаки или ощущения новизны свежего восхода солнца. А здесь витали странные звездные сочетания. Мы не были на Земле в том привычном ее виде, к которому успели прирасти. Теперь она пришла к нам в виде Куба, в котором перец и молоко взрываются жидкими бомбами.
– Когда я вернусь, мы с моим парнем снова разъединимся?
– Может и так. А может произойти такое, что ты и не вернешься. А значит не вернется и твоя половина. Ничего не вернется назад. Здесь движение возможно только вперед. Ибо время, понимаешь…
– Понимаю, П, пониманию я научена. Странно то, что я не ощущаю в себе половины. Я ощущаю себя как обычно, почти.
– Ибо и ранее вы были очень слитными, но оставался последний шажок.
– И он произошел, когда мелодия взыграла через динамики.
– Точно. Он происходит. Великолепно же это!
Огляделись мои тела. И правда красиво. Только вот все еще странно и жутко было смотреть на изувеченные черные грани, которые складывались и раскладывались в фигуры, не поддающиеся опознаванию.
На границах видимых форм вращалась всенабирающая скорость махина, которую я бы назвала Татата. Громада двери отворилась. Нас стало засасывать в Зону номер 3. Я и П были радом друг с другом. Оставалось только лишь протянуть руку, чтобы можно было посмотреть глаза в глаза.
Всенабирающая скорость Татата сделала прекрасный и длинный бальный пируэт. Мы превращались в зыбкие ниточки животной крови, вокруг которых были нанизаны желейные материи.
Наши нервы шептали нам, что скоро настанет «пора». Мы были довольны этим. Когда-то же музыка должна закончиться. Дверь распахнулась подобно звездному цветку. Наши сущности размазывались по черным граням.
Мы мы мы мы мы мы мы мы мы – бесконечно богатые буратины. Короли и Королевы с драгоценными металлом коронами. Х-аа-хахах-аххах-ах!
– Абсолютное безумие, эта ваша мелодия.
– Мелодия в беспредельность. Так когда-то звали какую-то часть меня.
– Вы бесподобны в своем гармоничном танце.
– Спасибо!
Крышка свинтилась с ободка стеклянной банки. Звуковые колебания пришпандоривались прямо к волосяным луковицам. Собиралось делаться салатное чудо. Лук для него, видите ли, нужен. А мы бы и без луковичек справились! Но Зоне под номером 3 – виднее.
Ей все виднее. И мыло для нее не просто помывочный обиход, а сладость и соленостью высшего сорта. Все невидимые обитатели данной местности в больших количествах поедали мыльную щелочь. А наши тела громко фыркали и сморкались, наблюдая такое. Непотребство.