А потом он увидел ее…
Присцилла Пэрриш неспешно выходила из перехода на остановку. Лондонский ветер забавлялся с мелкими кудрями льняных волос. Её фигура, запакованная в футляр зеленого платья, появилась на ступенях и замерла. Время замедлилось и завибрировало, как натянутая струна. Девушка подняла голову, и детектив встретился с ней взглядом. Солнце бросилось ей в лицо, освещая так ярко, что кожа засветилась, становясь светлее волос. Брови, ресницы, тонкая линия губ – все потерялось на лице, превращаясь в белесое размытое пятно, лишь большие голубые глаза, подернутые ужасом, смотрели на Джерарда.
До крушения оставались сотые доли секунды, но молодым людям, смотрящим друг на друга через стекло автобуса, они показались бесконечно долгими. Струна звенела все громче, хотя должна была затихать. Парадокс?
Транспортное средство выбросило с дороги так, что оно воспарило над лестницей перехода точно огромная металлическая птица. Если бы девушка вышла на несколько секунд раньше – автобус смел бы ее своей массой, зацепил колесами, протащил по асфальту и впечатал в стену. Он пронесся над ее головой и влетел в витрину ближайшего магазина.
Рев затихающего мотора, точно вой раненого зверя, выстрелил в воздух. Скрежет металла о бетон прошелся сильной дрожью по коже. Звон битого стекла рассыпался фейерверком вместе с осколками.
Натянутая временная струна не выдержала натяжения и с треском порвалась…
* * *
Джерард вернулся обратно также неожиданно, как и отправился. Падение в автобусе в том времени инерцией протащило его по полу коридора собственной конторы уже в этом и впечатало голову в стену. Мужчина взмахнул руками, свалил большую кадку с растением. За шиворот посыпалась земля и мелкие листья. Под живот попал плоский предмет. Радужные блики заплясали перед глазами, в ушах зазвенело.
Впервые за всю историю путешествий возвращение оказалось таким резким.
Напуганные птички забились о прутья клеток. Их нежные трели после страшных звуков аварии воспринимались как нереальные, в сознании они мешались с отголосками воспоминаний от перемещения. Осязание еще не восстановилось – детектив водил ладонью по длинному ворсу ковра, но ничего не чувствовал. Минута адаптации показалась ужасно длинной, будто нарочно растянутой.
Джерард просунул руку под живот. Плоским предметом оказалась оставленная клиенткой папка. Листы смялись и загнулись бумажными завитками. Дьявол! Детектив отпихнул папку в сторону и сел. Земля с головы засыпалась за ворот рубашки, мелкие листья защекотали шею. Джерард передернул плечами от неприятного ощущения земли, скользящей по спине, поднялся, стащил пиджак, вытряхнул рубашку. В ушах еще звенело, но уже гораздо тише. Радужные блики почти рассеялись.
Джерард прошел в бар, налил полстакана тоника и залпом выпил. Горьковатый звук задержался на языке, дразня рецепторы. Такую же неприятную горечь он чувствовал и в душе. Радовало, что длань дезориентирующей бесчувственности, наконец, отпустила.
Джерард почесал бровь, посмотрел на птиц в клетке, оглядел посещение. Любовь к старине и историчности проявилась, именно благодаря путешествиям во времени. За десять лет, прошедших с момента первого перемещения, он успел повидать много интересного, и найти свое призвание. Дознаваться до сути стало его кредо. Поэтому он и заделался детективом. «С историческим уклоном», говорили о нем. Штудирование архивов, кипы бумаги, толстые справочники – думали они. На самом деле все было гораздо увлекательнее. Джерард расследовал, используя способность.
Детектив облокотился на стойку, вытащил из кармана настроечный предмет – чуть больше ширины человеческой ладони, напоминающий камертон, но с более тонкой и подвижной «вилкой». Мужчина нахмурился и покрутил настроечные кольца на зубцах и рукоятке – положение не изменилось, цифры стояли те же, что в прошлое путешествие. Недоумение вернулось на лицо и обосновалось с комфортом, не собираясь его покидать в скором времени.
Какого черта произошло? Почему Джерард спонтанно переместился во времени? Удивительно. Особенно после того, как он практически приручил эту способность, внезапно проявившуюся в юности.