— Хлоя?
Наверняка это она. Я ведь запер дверь, а больше ни у кого нет ключей. Но обычно Хлоя не выбивает двери. Когда у нее что-то происходит, она проникает в дом, как кошка. Втягивается, как паранормальный туман.
Я с тоской смотрю на свой бокал, а затем, печально вздохнув, поднимаюсь и иду на кухню. Слышу, как открывается и захлопывается дверь холодильника, как звенят стаканы. Но кроме этого я слышу еще кое-что. Незнакомый звук.
Несколько секунд я пытаюсь понять, что творится, а потом до меня доходит. Хлоя плачет.
Я не так уж часто плачу. Не знаю, что с этим делать. Даже на папиных похоронах. Не люблю всю эту возню, сопли, всхлипывания. Не встречал ни одного человека, который выглядел бы привлекательно в такой момент. Хуже того: когда плачет женщина, значит, ее надо утешать. А в этом я тоже не так уж хорош.
У двери в кухню я все еще сомневаюсь. А затем слышу голос:
— Мать твою, Эд! Да, я реву тут! Или заходи, или вали на хер!
Я толкаю дверь. Хлоя сидит прямо на столе. Рядом — бутылка джина и огромный стакан. Без тоника. Волосы у нее еще более взлохмаченные, чем обычно, тушь размазалась.
— Не буду спрашивать, как ты…
— Это хорошо. Потому что иначе я тебе эту бутылку в зад засуну!
— Хочешь поговорить о том, что случилось?
— Не особо.
— Ладно. — Я останавливаюсь у стола. — Я могу тебе чем-то помочь?
— Да. Сядь. И пей.
Хоть я и думал об этом целый день, джин — не совсем мой напиток. Но я чувствую, что отказывать нельзя. Беру из шкафа стакан и протягиваю Хлое. Она наливает мне большую порцию, а затем ставит стакан на стол и чуть не роняет при этом. Думаю, это уже не первая ее порция за сегодня. И даже не вторая и не третья. Странно. Хлоя, конечно, любит потусить. Любит выпить. Но не думаю, что я когда-либо видел ее по-настоящему пьяной.
— Итак, — спрашивает она заплетающимся языком, — как прошел твой день?
— Ну, я пытался написать в полиции заявление о пропаже друга.
— И как?
— Несмотря на то, что он не вернулся в отель прошлой ночью, не забрал свой кошелек и кредитки и не отвечает на звонки, его нельзя официально считать пропавшим, пока не пройдет двадцать четыре часа.
— Вот срань.
— Да уж, срань.
— Думаешь, с ним что-то случилось?
Звучит так, словно она искренне переживает. Я отпиваю из стакана.
— Не знаю…
— Может, он домой поехал.
— Может.
— Ну и что ты собираешься делать?
— Думаю, завтра снова пойду в полицию.
Она долго смотрит в свой стакан:
— Друзья, да? Неприятностей от них больше, чем пользы. Хотя с родственниками и того хуже.
— Да, наверное, — осторожно говорю я.
— Ой, поверь мне. Друзей можно просто отрезать от себя и все. Семью не отрежешь. Они всегда здесь, на подкорке, скребутся и не дают жить.
Она опрокидывает в себя остатки джина и наливает еще.
Хлоя никогда не говорила о своей личной жизни, а я никогда не спрашивал. Это как с детьми. Если они хотят о чем-то сказать, то говорят. А начнешь спрашивать — еще глубже забьются в свою раковину.
Конечно, мне было интересно. Долгое время я думал, что ее присутствие в моем доме — следствие ссоры с парнем и тяжелого разрыва с ним. В конце концов, в Эндерберри полным-полно квартир, которые можно снять с кем-то более близким ей по возрасту и по духу. Никто не станет выбирать жизнь в старом жутком доме, где обитает какой-то странный холостяк, если не ищет одиночества.
Так вот, Хлоя никогда не рассказывала, и я не настаивал, поскольку боялся, что ее это отпугнет. Одно дело — найти человека, который смог бы занять пустую комнату в моем доме. И совсем другое — того, кто смог бы заполнить мою пустоту. Это иное.
Я делаю еще глоток, хотя мое отчаянное желание выпить потихоньку испаряется. Избавляться от мысли, что ты — алкоголик, лучше всего в компании другого алкоголика.
— Что ж, — говорю я. — И с друзьями, и с семьей бывает трудно, и…
— А мы с тобой друзья, Эд?
Этот вопрос застает меня врасплох. Хлоя смотрит на меня честным, но немного расфокусированным взглядом, ее черты смягчились, губы приоткрыты.
Я сглатываю ком в горле:
— Надеюсь, что да.
Она улыбается:
— Хорошо. Потому что я бы никогда, ни за что не стала причинять тебе боль. Просто хочу, чтобы ты это знал.
— Я знаю, — говорю я, хотя на самом деле это не так. Не совсем так. Люди могут ранить, даже не подозревая об этом. Хлоя делает это каждый день — иногда она ранит меня одним фактом своего существования. И это нормально.