— Познакомься, — наконец догадался он, развязно кивая на длинноногую, — моя новая любимая девушка. Зва-а-лась она Унди-и-на, — пропел он на знаменитый мотив. — Ундина, цыпа, подойди, не бойся. Подойди, подойди, этот скорбно молчащий тип не опасен. — Юрок ткнул пальцем в меня: — Вот, позволь, Уня, представить тебе моего друга, знаменитого художника Сержа Бахметьева, отца-основателя неоконцептуализма в живописи.
Длинноногая протянула вялую ладонь и бросила на меня быстрый взгляд. В ее распутных глазах закатно переливалось пламя огромного красного покрывала на кровати в моей спальне. Мы поняли друг друга без слов. Когда Юрок нажрется и уснет…
— Это ваши полотна? — сдвинув бровки под узеньким лобиком, спросила девица и указала глазами на развешенные по стенам мои давние ученические работы — старательно сделанные копии известных коровинских картин "Зимой" и "На балконе".
Юрок поперхнулся и чуть не выронил стакан из рук.
— Мои, — я горделиво наклонил голову. Ундина посмотрела на меня с восхищением.
— Где ты откопал это сокровище? — тихо спросил я, когда девица, зазывно виляя задом, пошла в туалет.
— Ты не думай, — зашипел Юрок, — она будет на следующей неделе петь в группе "Белки". С продюсером я договорился. Девочка — огонь. Так и рвется в бой. Готова обслужить хоть хор Александрова. Только дай ей покрасоваться на телеэкране. Такие экземпляры остались теперь только на периферии, — произнес он с видом знатока. — Говорит, приехала из города Шугуева. Даже не знаю, есть ли такой город…
— А как у нее с пением?
— Умеет ли она петь? Откуда я знаю… Думаешь, это важно?
— А умеет ли она готовить?
— Готовить? Это еще зачем? — подозрительно посмотрел на меня Юрок.
— Надо же чем-то закусывать. Не век же питаться всухомятку.
Юрок задумался.
— Вспомнил, — он широко раскрыл глаза, — вспомнил, кто-то говорил мне, что она умеет восхитительно жарить колбасу. Да, да, уверен, это будет восхитительно! Обожаю жареную колбасу!
Он, чмокнув, поцеловал кончики пальцев. Для него, не умеющего делать на кухне ничего, кроме варки яиц вкрутую, девица, научившаяся жарить колбасу, находилась на недосягаемой кулинарной вершине.
Как человек не одно десятилетие поживший в этой квартире, я хорошо знаю, что в ней происходит. Мне не надо идти на кухню, чтобы убедиться, что кто-то открыл дверцу шкафа, вынул сковородку и включил плиту.
— Умница! — воскликнул Юрок, почуяв своим толстым носом возбуждающие запахи. — Пошла жарить колбасу. Она, конечно, страшная дура, но дело свое знает… И еще. Скажу тебе по секрету, она умеет…
— Шевелить ушами?
— Она может шевелить чем угодно. Кроме мозгов. Но главное… — он наклонился ко мне, — она умеет передвигать предметы!
— Мы все умеем…
— Согласен. Но так, как она, не умеет никто! Она их передвигает на расстоянии! Без помощи рук. Одним усилием воли.
— Фокусница?
— Черт ее знает… Но двигает! Сам видел.
— Воистину, мир переполнился чудесами. Особенно в последнее время. Вот и Алекс…
— Что Алекс?..
— Улетел наш Алекс… Как птица. Я бы и сам улетел. Куда-нибудь… к черту.
— Видел бы ты, как я летал на прошлой неделе, — толком не слушая меня, сказал Юрок, — мне в пивной с такой силой завезли по морде, что я, мое почтение! летел по воздуху метров десять!
Прошло немного времени и в столовую с подносом, на котором в скворчащей сковороде возлежала и исходила ароматами чеснока, поджаренного сала и специй, здоровенная, как анаконда, колбасища, вплыла, плавно приседая, раскрасневшаяся Ундина.
Надо ли говорить, что ее появление было встречено громкими криками одобрения и самого искреннего восторга.
— Ура! — орал Юрок. — Что еще человеку надо? Вино, еда и женщина! Если ты, — похлопал он Ундину чуть пониже спины, — если ты поёшь так же хорошо, как жаришь колбасу, твое будущее обеспечено.
Мы налили, выпили. И некоторое время молча жевали, смакуя необыкновенное блюдо — жареную на сковородке любительскую колбасу.
Но Юрок подолгу молчать не умел.
— Я тут на досуге подсчитал женщин, с которыми переспал за всю свою жизнь и ужаснулся! С трудом набирается полтысячи. У тебя сколько мужиков было? — с набитым ртом деловито поинтересовался он у девушки. И, не дождавшись ответа, продолжил: — Наверняка, меньше, чем у меня баб… А теперь о главном. Моя жена, моя нынешняя жена, — уточнил он, — мне изменила.