На Большом Каретном мы свернули под арку во двор старого здания и подошли к подъезду, над новой металлической дверью которого висел старый большой, красивый кованый карниз.
– Ну, вот мы и пришли. ― Карина повернулась ко мне.
Я всё ещё держал её за руку и неловко мялся на месте. Честно говоря, я не хотел её отпускать и готов был пройти этой ночью ещё пол-Москвы, просто держа её за руку. Я оглядел двор и дом.
– На каком этаже ты живёшь?
– На третьем, ― ответила Карина и показала на светящееся окно.
– Родители, должно быть, ждут.
– Да. Отчим. Он всегда беспокоится, когда я поздно возвращаюсь.
– А мама?
Как только это вырвалось у меня, я понял по выражению глаз Карины, что очень поторопился с вопросом.
– У меня нет мамы… ― сказала Карина. ― Она умерла.
– Извини, ― пробормотал я виновато.
Я почувствовал себя неловко, но Карина только крепче сжала мою руку и, пристально посмотрев мне в глаза, улыбнулась своей неповторимо милой и спокойной улыбкой. Так мы и стояли молча некоторое время, глядя друг на друга.
– Мне надо идти, ― тихо сказала Карина.
Я притянул её к себе, я чувствовал, как сильно бьётся её сердце, она чувствовала, как бешено стучит моё. Мной охватило волнение, которое я давно уже не испытывал. «Ведь мне не шестнадцать, и я не школьник-юнец», ― пронеслось у меня в голове. Я поцеловал её, она ответила. Мы стояли, обнявшись, ощущая необыкновенное притяжение. Нас охватило волшебное чувство покоя. Здесь и сейчас существовали только мы. Я не знаю, сколько времени мы простояли на крыльце, прижавшись друг к другу. Наверное, долго. Свет в окне на третьем этаже погас. Увидев это, Карина ещё раз тихо повторила:
– Мне надо идти.
Я отпустил её.
– Мы ещё встретимся? ― спросил я.
Карина что-то быстро написала на клочке бумаги и протянула мне:
– Позвони мне завтра… Я буду ждать.
Сказав это, она скрылась за дверью подъезда.
Когда я спустился с крыльца подъезда во двор, была уже глубокая ночь. Я машинально бросил взгляд на часы. Три часа. Было скорее рано, чем поздно. Я свернул в арку, в полную темноту, быстро прошёл под ней и выскочил в переулок. Тучи, затянувшие ночное небо, уже рассеялись. Бледный диск луны светил неярким отражённым светом. Я на минуту замедлил шаг. Город спал. Было непривычно тихо и пустынно. Кругом никого, только редкие фонари, как заснувшие постовые, стояли в отдалении друг от друга, освещая абсолютно пустынный переулок и припаркованные то тут, то там многочисленные автомобили. Было удивительно видеть всегда шумный и многолюдный город спящим. Я чувствовал потаённую силу в этом состоянии покоя погрузившегося в сон гиганта. Пройдёт всего несколько часов, и будет запущен механизм существования мегаполиса, который, потихоньку набирая обороты, раскрутит маховик бурной столичной жизни, чтобы вновь остановиться ночью, а затем снова начать своё движение с утра. Конечно, московская ночная жизнь не угасает, и где-то рядом со скоплением веселящегося ночью народа покой города не чувствуется так остро. Но здесь, в этом тёмном пустынном маленьком переулке, я видел тишину спящего города.
Совершенно один я шёл по тихому переулку в сторону Садового кольца. Освещённая магистраль, по которой пролетали автомобили, была уже рядом, когда я вдруг на тротуаре, на противоположной стороне переулка, заметил фигуру человека. Я не стал сбавлять хода. На углу дома, недалеко от тускло светящегося фонаря стоял мужчина. Я успел заметить только высокий силуэт и на мгновение вспыхнувший огонёк зажигалки, от которой мужчина прикурил сигарету. Присутствие кого-то, не идущего, не бегущего, а спокойно стоящего в темноте в такой час было странно и неестественно для этого пустынного места. Я шёл, краем глаза следя за тем местом, где я только что заметил неподвижную человеческую фигуру, и чувствовал, что за мной пристально наблюдают. Я не мог видеть лица мужчины, но вдруг мне показалось, что спокойно стоявший и куривший в темноте человек не только смотрел на меня, но ещё и улыбался. Воспоминание о сне прошедшей ночи разбудило во мне непонятное чувство тревоги и неуверенности. Я прибавил шагу и скоро очутился на улице. Оказавшись под защитой городских огней, рядом с широкой дорогой, я оглянулся, чтобы посмотреть ещё раз на странную фигуру в глубине ночного переулка. Но уже ничего не смог разглядеть. Я пытался вглядываться в темноту, но ничто уже не выдавало присутствия странного ночного курильщика.