Мы с Сарычевым разочарованно вздохнули.
– История закончилась? ― поинтересовался майор.
– Да как сказать. Всё оказалось не так просто… ― задумчиво произнёс Полуянов. ― Во время проведения работ в Белых Норах произошел странный случай. Погиб один рабочий, рядовой СС. Он был убит из пистолета, когда ходил к ближайшему ручью за водой. Сначала решили, что это были люди из французского движения Сопротивления. Но потом в ходе расследования подозрение пало на товарища убитого, некоего Гельмута Хагена, который, не дожидаясь ареста, сбежал из лагеря экспедиции. Поиски беглеца тогда ни к чему не привели.
После окончания войны, в июне 1945 года Барташевич смог тайно перебраться в американскую зону оккупации и там сдался союзникам. Американцы скрыли его и сделали всё возможное, чтобы Барташевич не предстал перед советским судом. Только в середине шестидесятых КГБ узнало, что военный преступник Леонид Барташевич преспокойно живёт в Калифорнии, выращивая в собственном саду розы. На все советские запросы по поводу выдачи изменника американцы отвечали отказом. Более трагичная судьба оказалась у Фридриха Мейера. По свидетельствам очевидцев, он погиб 25 апреля 1945 года в Берлине во время очередного авианалёта.
– И в чём же необычность продолжения истории?
– Всё дело в том, что Леонид Барташевич, будучи в Аргентине в 50-х годах, встретил того самого Гельмута Хагена, беглеца и предполагаемого убийцу, которому удалось сбежать в своё время из лагеря экспедиции. У того оказалась иная версия далёкой истории. Он рассказал, что его товарища убил сам глава экспедиции Фридрих Мейер, что тот и его хотел застрелить как случайного свидетеля расправы, но промахнулся. У счастливого Гельмута оказались быстрые ноги. Рассудив здраво, что тягаться в доказательствах вины со своим начальником было бессмысленно и опасно, Гельмут исчез и окончил войну в рядах французских партизан.
– Но зачем Мейеру надо было убивать солдата?
– Такой же вопрос задал Гельмуту Хагену и Барташевич. Тот ответил, что не знает точно причину, но буквально за день до происшествия его товарищ рассказал ему один примечательный эпизод. Герр Мейер был очень недоволен, когда солдат случайно стал свидетелем того, как начальник экспедиции спрятал какую-то маленькую шкатулку к себе в карман…
После разговора с Хагеном Барташевич решил, что Мейер всё-таки нашёл реликвию, но сохранил это в тайне, убрав при этом единственного свидетеля своего триумфа. Болтун Хаген тоже жестоко поплатился за свои откровения. Вскоре он был найден убитым в Буэнос-Айресе – Леонид Барташевич не собирался оставлять свидетелей
Полуянов замолчал, а мы с Сарычевым, наконец, выдохнули.
– В итоге получается, что реликвия тамплиеров была у Мейера? ― спросил я. ― А он погиб, и значит, её след мог затеряться навсегда?
– Леонид Барташевич был уверен, что перстень Соломона (а то, что именно перстень Соломона стал реликвией тамплиеров, он не сомневался) можно найти. Для этого надо было только заняться судьбой Фридриха Мейера, познакомиться с его родственниками, покопаться в оставшихся у него бумагах, изучить его могилу и место, где он погиб. Задача была нетривиальная, но выполнимая. Перстень должен был оставить какой-то след. Но Барташевич не успел реализовать свои планы. Он умер, завещав этот странный интерес своему сыну, Джорджу Бартли. Поначалу молодой разведчик отнёсся к рассказу своего отца с недоверием. Он решил, что тот заразился мистической теорией, вбив себе в голову опасную и бесплодную идею. Но со временем отношение Бартли к идее своего отца изменилось. Он этим заинтересовался, вытащив на свет пыльные факты прошлого.
– Удивительная история, ― с сомнением заявил Сарычев. ― Вы поведали нам её в подробностях. Но неужели сам Бартли рассказал вам о ней? Честно говоря, мне сложно поверить в подобную откровенность этого человека.
– Бартли пришлось всё рассказать. Он надеялся на мою помощь.
– Но чем вы могли ему помочь? Вы сами сказали, что знали только то, о чём было рассказано в перешедших вам по наследству письмах. Но после того реликвия была уже найдена в месте, указанном вашим прадедом, а после этого вновь потеряна. Как вы могли помочь Бартли в изучении наследства Мейера? Подозреваю, у Бартли было достаточно сил и возможностей самостоятельно с этим справиться.