– Всё тихо и удачно, без неожиданностей?
– Как я и обещал, ― сухо ответил майор.
– А его мобильный?
– Оставили дома… Они вообще не подозревают, что его там нет.
После этого пришло время для приветствий.
– Рад вас видеть живым и здоровым, Дмитрий Иванович, ― скривив губы в фальшивой улыбке, сказал Полуянов.
– Извини, Слава, не могу ответить тебе такой же любезностью, ― сердито буркнул Рыбаков.
Их взгляды скрестились, словно шпаги.
– Двадцать лет прошло, пора бы и забыть обиды, ― сказал в ответ Полуянов.
Рыбаков громко хмыкнул и тряхнул головой:
– Да обид нет. Есть требование справедливости. Моя воля – ты бы уже давно осваивал комнатку в Лефортово. Был бы даже суд, и было бы наказание.
– Суровы вы, Дмитрий Иванович, суровы.
– А ты вспомни Лёшу Иванова, который с тобой в Тулузу поехал… У него осталась семья, двое детей. Младший вообще отца не видел, жена у него с пузом тогда ходила, когда он с тобой эти церквушки… ― Рыбаков не договорил, чертыхнулся и с досадой махнул рукой.
– Холодная война – тоже война. И на ней были погибшие.
– Это ты верно сказал. ― Полковник явно недружелюбно посмотрел на Полуянова. ― Были также на ней герои, были и предатели…
Полуянов отвёл глаза в сторону и стал нервно передвигать позолоченную зажигалку по столу, Рыбаков опёрся на ручку зонтика и уставился в пол. Они помолчали.
– О деле поговорим? ― Полуянов перевёл свой взгляд на полковника.
– Ты о письме? ― спросил Рыбаков.
– О нём самом.
– Зачем оно тебе?
– Надо помешать плохим ребятам.
– А ты что же, как там его… Бэтмен, что ли?
– Нет, конечно, но те ещё хуже.
Рыбаков поскрёб пальцем дряблый морщинистый подбородок.
– Не верю я тебе, Слава, ― проговорил он. ― Нет у тебя правды… За тобой смерть ходит. Ты сам у неё, видимо, на закуску, а пока она тех, кто рядом с тобой, косит… Хватит уже играть в эти игры. Ты бы о других подумал сначала. ― Рыбаков характерным кивком показал на Сарычева и меня.
Полуянов грустно вздохнул:
– Видите ли, Дмитрий Иванович, сейчас как раз этим и занимаюсь. А потому нужна ваша помощь.
– А если я откажусь? ― капризно спросил Рыбаков.
– Не для того вы, Дмитрий Иванович, сюда пришли, чтобы сказать нам «нет», ― спокойно заявил Полуянов.
– Экий ты самоуверенный! ― вспыхнул полковник, смерив Полуянова гордым взглядом. ― А если я не отдам тебе письмо всё-таки, что будет? К Пахомову побежишь?.. Чем ты вообще можешь меня убедить, что письмо именно тебе надо отдать, а не разорвать и выбросить?
– Ну, это вы не сделаете, ― уверенно проговорил Полуянов. ― А чем убедить?.. Есть у меня один аргумент, который поможет нам договориться. ― Полуянов вынул из внутреннего кармана пиджака сложенную в несколько раз газету и протянул её Рыбакову. ― В разделе происшествий, слева внизу, ― пояснил он.
Полковник быстро пробежал глазами по какому-то тексту и положил газету на стол, перевернув её другой стороной. Он задумчиво приподнял козырёк своей кепки и почесал лоб, не поднимая глаз на Полуянова. Мы с Сарычевым, не будучи в курсе того, что происходит, замерли, напряжённо ожидая финала этой непонятной молчаливой сцены.
– Четыре Восемь Девять? ― вдруг неожиданно сказал Полуянов. По интонации мы поняли, что это был вопрос.
Произнесённые вслух три цифры как будто обожгли Рыбакова.
– Это уж не твоё дело! ― нервно воскликнул он, бросив злой взгляд на Полуянова.
Мы с Сарычевым переглянулись, потеряв всякий смысл того, что происходит между полковником и его бывшим агентом. На наших глазах происходило нечто, что мы понять были не в силах, и было отчётливо видно, что Рыбаков с Полуяновым явно не собирались нам ничего объяснять.
– У них нет шансов решить этот вопрос, а я могу это сделать, ― загадочно сказал Полуянов Рыбакову.
– Тебя задавят, ― в ответ промолвил Рыбаков.
– Ну, это ещё бабушка надвое сказала.
– Ты самонадеян и глуп, ― покачав головой, произнёс полковник.
Полуянов в ответ только улыбнулся. И это была улыбка победителя. Теперь он был уверен, что получит то, что хотел. Рыбаков потерял свой боевой вид, он раскис и размяк, превратившись в обыкновенного уставшего старика. Дрожащей рукой он молча залез в карман своего пиджака и, не торопясь, вытянул оттуда белый конверт.
– Спасибо, ― небрежно обронил довольный Полуянов, приняв конверт из рук Рыбакова, открыл его, бегло оглядел листки бумаги, лежавшие в нём, и тут же спрятал всё в свой карман. ― Вы поступили правильно, ― сказал историк, почему-то сделав особое ударение на слове «вы».