– А как вы относитесь к утверждению, что сюзерен первых рыцарей Храма, граф Шампанский, специально направил их на Ближний Восток с особым заданием?
Андреев окинул меня своим взглядом и повёл шеей, как будто ему внезапно стал тесен воротник рубашки. Я понял, что своим видом он хочет показать лёгкое раздражение моим стремлением в отстаивании околоисторических легенд.
– Этот миф вообще не имеет ничего общего с реальностью. Во-первых, не все рыцари были шампанскими дворянами, а во-вторых, самого графа Гуго Шампанского не было среди основателей ордена – он вступил в орден много позже под воздействием проповеди благородных религиозных идей тамплиеров.
Я не сдавался:
– А как можно объяснить все странные детали процесса по делу тамплиеров и событий, ему предшествовавших? Почему практически все тамплиеры сдались королевским стражникам без сопротивления? Куда делись огромные, по слухам, богатства ордена? Остались свидетельства самих тамплиеров, что за несколько часов до начала арестов замок Тампля в Париже покинул обоз, состоявший из многих повозок. Говорили, что именно на этих повозках храмовники перевезли своё богатство к побережью, а потом на кораблях отправили в безопасное место. И есть ещё один вопрос. Почему большинство тамплиеров во время следствия признали большую часть выдвинутых против них обвинений?..
Андреев поднял руку, прося этим движением меня остановиться:
– Не торопитесь, молодой человек. Я уже слишком стар, чтобы поспевать за вашими яркими впечатлениями. – Андреев выпустил клуб дыма. – Я попытаюсь ответить на вопросы последовательно. Тамплиеры были арестованы все в один день. У них просто не было времени организовать сопротивление или бежать. Последнее удалось лишь малому количеству счастливчиков. Их были единицы. Согласитесь, полицейские операции, подобные той, которую провёл Филипп, часто проводились и в дальнейшем – и практически все они окончились успехом внезапно нападавшей стороны. Всё было чётко просчитано и грамотно организовано – надо отдать должное подлому таланту Гийома де Ногаре. Что касается несметных богатств ордена, то эта тема сильно мистифицирована. Да, тамплиеры были богаты, но легенды об их несметных сокровищах, вывезенных с Востока, не имеют под собой никаких оснований. Всё имущество тамплиеров было арестовано королём и описано. Его размеры были не так уж скромны, но они явно не вязались с мифическими объёмами сокровищ, приписываемых ордену. Как всегда, недостаток информации сыграл на руку больному человеческому воображению, которому свойственно преувеличение. Эпизод с золотым обозом в ночь перед арестами, скорее всего, является плодом чьего-то воспалённого воображения. Его существование не подтверждено никакими документальными свидетельствами, а его следы так никогда и не были найдены. И наконец, почему многие, я подчеркну, многие, но далеко не все храмовники признались в приписываемых им религиозных преступлениях. Они просто пытались спастись. Признавая выдвинутые против них обвинения, тамплиеры были уверены в том, что заслужат прощение и искупление вины, которой не было. Королевские законники не жалели уверений в том, что так оно и произойдёт, идя тем самым на откровенный обман. Тех же, кто не хотел признаваться в том, что не совершал, ждали пытки, после которых их либо заставляли признаться, либо обрекали на долгую и мучительную смерть. Вспомним печальную истину признательных показаний, о которой говорил один из тамплиеров: «Пытка спрашивает – боль отвечает».
Таковы законы реального, а не художественного исторического жанра. Коварство, предательство и жестокость одержали верх над благородными рыцарскими идеалами служения христианству. Это исторический факт, как бы мы к нему ни относились.
– Опираясь на вашу логику, – сказал я, – следует откинуть любые варианты связи тамплиеров или последователей тайной орденской организации с масонами. Ведь многие масонские ложи, включая розенкрейцеров и членов шотландской ложи, утверждали, что тамплиеры были их предшественниками, что именно скрывшиеся от преследования храмовники в дальнейшем образовали первые тайные общества «вольных каменщиков».
Андреев нахмурился, недовольный моей настойчивостью: